— А как нога? — и начала снимать зонтики.

— Ничего, — ответил он, проводя рукой по лицу. Эллиса беспокоила слишком легкая голова. Да и пустой желудок. — Я голоден, — добавил он, хотя есть ему не хотелось.

Грейс задумалась:

— Надо сообразить что-нибудь… Я тоже проголодалась. — Она взглянула в сторону клуба. — Быть может, там найду и что-нибудь съедобное, — произнесла вполголоса. Потом взяла одеяло, в которое заворачивалась ночью, вытрясла его и свернула. — Еще пригодится нам, как и другие вещи.

— Надо вылезти из этой ямы, — повторил Эллис. — Помогите мне. Я не могу оставаться здесь днем.

Но она смотрела в другую сторону и не знала, что он говорит. Разозлившись, он хотел дать ей пинка под зад здоровой ногой, но не достал.

— Я быстренько вернусь, — бросила она, выпрыгивая из траншеи.

— Куда же вы? Вернитесь! — завопил Эллис, он боялся ее отпускать и силился приподняться, в то время как она удалялась, слишком погруженная в неотложные заботы.

В гневе он принялся ее проклинать, бранить свою ногу, потом замолк, понимая всю бесполезность ругани. Он полностью зависел от Грейс. Она знала масштаб опасности и казалась уверенной. Ну что ж, пускай выкручивается.

Лежа на спине, он следил за белыми облачками, лениво плывшими над головой. Он испытывал ранее незнакомое ощущение: кто-то действовал за него, тогда как прежде он всегда боролся сам. Однако в нынешней ситуации новый опыт не был таким уж неприятным, тем более что чувствовал он себя неподъемным и апатичным, глухая боль в ноге истощала силы. «Если она наделает глупостей, — размышлял он в каком-то оцепенении, — возьму дело в свои руки… А пока что дам ей шанс…»

Он забылся в горячечном полусне. Его лихорадило, было странное ощущение, будто язык стал слишком большим, не помещался во рту. Наверное, у него температура. Ничего удивительного: одежда до сих пор мокрая, а земля в траншее совсем раскисла, невзирая на зонты и водонепроницаемые одеяла. Он перестал поглядывать на часы. «Интересно, — туго соображал он, — до какой степени можно доверять этой девке? Все-таки я, видно, заболел, потому что теряю ясность мысли…» Он больше не мог сосредоточиться, заставить себя быть настороже, его тянуло только в сон, он воображал себя в полной безопасности.

Убаюканный солнцем и шорохом ветра в кустах, он погрузился в неспокойный сон, потом очнулся и снова заснул. Вдруг встрепенулся, подстегнутый неудержимой тревогой. Лихорадочно схватил часы: было пять минут седьмого. Где она могла быть?

Испугалась, дала стрекача? А если ее ненароком застукали в клубе?.. С неимоверным усилием, мучительно страдая, он подтянулся по стенке, перенося тяжесть тела на здоровую ногу. Придерживаясь за борт траншеи, оглядел прилегающую территорию.

Вдали вырисовывалось здание клуба. Не двигаясь, сам не свой от мучений и беспокойства, он заметил наконец девушку и вздохнул с облегчением.

Эллис решил оставаться на ногах до ее прихода, зная, что если снова ляжет, то больше не в состоянии будет подняться. Боль выкручивала ногу, разливалась по всему телу. Он явственно слышал, как клокочут его артерии, и ему становилось дурно. Но он цеплялся за короткие травяные кустики, росшие на краю рва, и стоял.

Увидев голову и плечи Эллиса, выступавшие над траншеей, Грейс перешла на бег. Она несла чемодан и, кажется, тянула еще что-то за собой на веревке, привязанной к запястью.

— Но вам же нельзя! — воскликнула она, подбегая и переводя дыхание. — Вы не должны были подниматься!

— Помогите мне выбраться! — запальчиво сказал Эллис. — Я на пределе сил. Дайте мне руку!

Грейс наклонилась, ухватила его за руку и потянула. Очень медленно, раздираемый болью, выползал он из рва. С криком, руганью, с обильным потом на лице, прикусив зубами нижнюю губу, он повалился на траву, едва дыша. Голова сильно кружилась, все виделось как в тумане. Он старался помочь девушке, когда она стягивала его с травы; но усилие оказалось тщетным. Боль в ноге резко отдавалась во всем теле и извергала из него очередную порцию брани. Потом он упал навзничь на что-то мягкое и снова забылся, равнодушный к своей грядущей доле.

Под его голову проскользнула знакомая, крепкая и прохладная рука, чье благотворное воздействие Эллис уже не раз ощущал.

— Все в порядке, — сказал голос девушки. — Выпейте вот это. Вам станет легче.

Какой блаженство — чай!

Он открыл глаза, девичье лицо было совсем близко. Расширенные в тревоге зрачки, напряженное выражение. Она поднесла чашку к его губам. Он слегка приподнял голову, сделал глоток: чай был крепкий и сладкий. Он освежил пересохший рот, слегка взбодрил. Он допил чай, вздохнул, вытянулся:

— Хорошо!

Незаметно рассеивался утренний туман, и Эллис впитывал нежное тепло солнечных лучей. Он заметил, что лежит на носилках, а под головой у него одеяло.

— Я принесла еду, — сообщила Грейс, — но сначала, наверное, нам лучше перебраться в лес. Я нашла веревку, чтобы тащить носилки.

«Гениальная идея, — подумал Эллис. — Эта девушка очень предусмотрительна».

Он боялся навсегда остаться с искалеченной ногой, переползая большое расстояние. Но он забыл, что до леса отсюда каких-нибудь три сотни метров.

Закончив приготовления, Грейс намотала веревку на руки и попробовала тянуть. Носилки не сдвинулись. Спина ее изогнулась дугой, ноги увязали в сырой земле. Напрасно она тужилась изо всех сил — носилки оставались на месте.

— Ну, тяните же! — командовал Эллис. — Попробуйте с разбега!

Тяжело дыша, выбиваясь из сил, Грейс вытянула Эллиса на площадку для гольфа. По стриженой траве носилки везти было легче. Но внезапно Грейс осела на землю, лицо ее стало мертвенно-бледным, дыхание прерывалось. Эллис понимал, что она страшно истощена, и, нетерпеливо передернув плечами, ждал, пока девушка придет в себя.

Через несколько минут она пришла в себя и пригладила волосы рукой.

— Я должна немного посидеть. Еще рано. Я не смогу тащить, если не отдохну.

Она достала пакет, завернутый в салфетку, и устроилась рядом с Эллисом.

— Вы, конечно, проголодались. — Она подала ему сандвич. — Хлеб немного черствый, но есть можно.

Не заботясь о том, что останется для нее, Эллис выхватил сандвич из ее рук и жадно вонзил в него зубы. Но тут же почувствовал страшное отвращение к еде, кусок остался во рту сухим, он не смог его проглотить. Эллис уронил сандвич в траву и, отвернувшись, выплюнул все, что откусил. Он снова откинулся на носилки, измученный и встревоженный. Теперь уже Эллис не сомневался, что болен, и с беспокойством смотрел на Грейс, желая убедиться, что ей понятна вся серьезность его положения.

Во взгляде девушки светился вопрос.

— Не обращайте внимания. — Он усмехнулся. — У меня лихорадка. Лучше воздерживаться от еды.

И он посмотрел в сторону маленького леса, пытаясь угадать, не бросит ли его Грейс на полдороге.