мне домой, чтобы собраться с мыслями, но как только мы сели в машину, я занервничала. Я повернулась к Кэти: – Я думала, что ты умерла. И чувствовала себя невероятно опустошенной.

Кэти сочувственно посмотрела на меня и хотела что-то сказать, но я перебила ее:

– А потом я почувствовала облегчение. Когда поняла, что это Сэмми. Облегчение, Кэти. Что она умерла. – Я посмотрела прямо ей в глаза. – И я до сих пор его чувствую.

Она несколько раз быстро моргнула, слезы застыли на кончиках ее ресниц, но не упали.

– Ты так говоришь, словно винишь себя.

– Ну конечно же! Я не рада, что Сэмми мертва, но я рада, что это именно она, а не ты.

– Фред, мне кажется, тут нечего стыдиться. Это нормально.

– Я знаю…

И я правда это понимала. Кто угодно на моем месте чувствовал бы то же самое. Люди, которых мы любим больше всех остальных, самое драгоценное, что у нас есть. Их жизнь превыше всего. И все же то облегчение, что я испытала, когда увидела лицо Сэмми, почему-то вызывало чувство ответственности… Или не ответственности, но… чего-то похожего. Ответственность – самое точное определение, что я могла придумать.

– Я должна узнать, кто убил ее. Ради нее.

– Ну не знаю, я не была бы так уверена. – Кэти сочувственно улыбнулась. – Но ничего другого я от тебя и не ожидала. Однако я все равно считаю, что заваливаться сейчас в «Черного медведя» – не самая лучшая идея.

Я понимала, что она была права.

– У тебя есть другие зацепки? Ты проводила с Сэмми больше времени, чем я. Ты знаешь, может, у нее были конфликты с кем-то еще?

Щеки Кэти запылали.

– Нет. Мы проводили много времени вместе, но разговаривали только о готовке. Она была мастером своего дела. Кроме тебя конфликты у нее были только со мной.

– Правильно. И мы обе знаем, что ты не убивала ее. И нет, это не означает, что ее убила Карла, хотя кто знает?.. После того сумасшедшего инцидента я бы не стала исключать такой возможности…

Карла никогда не казалась мне жестоким человеком. Она просто грубая и посредственная хозяйка кофейни. Продавать сухую выпечку не значит быть способным на убийство.

Кэти снова посмотрела на меня как на сумасшедшую:

– Она только что родила ребенка. Думаешь, она могла уйти из роддома, прийти в «Милого корги» и застрелить Сэмми?

Я резко почувствовала раздражение. Но постаралась удержать себя в руках. Меньше всего мне хотелось злиться на Кэти. Не важно, что в тот момент я потеряла здравый смысл. Но как вообще она могла подумать, что я буду просто сидеть дома?

– Я не знаю, что и думать. Знаю только то, что должна поехать туда. Я должна что-то делать. – Я посмотрела на Ватсона, который сидел на заднем сиденье и испепелял взглядом Кэти, занявшую его место. – Останься в машине с Ватсоном. Я недолго. – Я открыла дверь.

– Фред! – Кэти схватила меня за руку. Она вздрогнула от выражения моего лица, и я попыталась немного успокоиться. Она показала на мою одежду: – Ты все еще в крови.

Я посмотрела вниз. Ну конечно, я совсем забыла. Перед допросом полиция разрешила мне умыться, но с одеждой я не могла ничего сделать.

Я взяла куртку, которая болталась на заднем сиденье машины:

– Надену ее. Никто не увидит. Я скоро вернусь. Заведи машину, если станет холодно.

Я отдала ей ключи, закрыла дверь и направилась в сторону кофейни Карлы, застегивая на ходу куртку.

Едва очутившись в «Черном медведе», я поняла, что Кэти была права. Я совершила ошибку.

Неудивительно.

Там было полно народу. Ну конечно, «Милый корги» ведь откроется теперь только послезавтра. Полицейские не хотели рисковать, учитывая, что они упустили важные улики на последних местах преступлений. Либо дело в этом, либо офицеру Грин просто нравилось издеваться надо мной. Пекарня Кэти успела стать центром обсуждения последних сплетен, а раз она закрыта, люди вернулись к Карле. Не говоря уже о том, что Карла устроила целое представление накануне, и у людей, возможно, были такие же подозрения, что и у меня, и все хотели увидеть ее реакцию.

Как оказалось, звездой сегодняшнего шоу была я, потому что все одновременно уставились в мою сторону.

Я хотела было развернуться и уйти. Не знаю, что меня остановило – упрямство, гордость, отчаяние или осознание того, что полиция все еще проводит обыск у меня в магазине. А может, все сразу. Я знала лишь то, что мне нужно что-то сделать. Выпрямив спину и подняв подбородок, я направилась к прилавку. Несмотря на то что в кафе сидела куча народу, очереди не было.

Подросток-барриста посмотрел на меня с таким видом, словно боялся, что я устрою скандал:

– Чем вам помочь?

Как только я переступила порог кафе, наступила полная тишина, но теперь среди посетителей побежала волна шепота. Я постаралась не брать это в голову и сосредоточилась на барриста:

– Я бы хотела поговорить с Карлой, она свободна?

– Мм… – Он облизал губы. – Она… только вчера родила… – Он показал рукой на мои ноги, – примерно на этом месте, где вы сейчас стоите.

Я выпрямила спину или по крайней мере попробовала это сделать, но поняла, что она уже прямая. При росте в метр восемьдесят я прекрасно понимала, что выделяюсь. Но сейчас я ощущала себя по-настоящему крошечной. Еще одно подтверждение тому, что Кэти была права: я совершила ошибку. Ну конечно.

– Так сегодня ее не будет, я правильно понимаю?

Он кивнул. Теперь уже я облизала губы.

– А вы, случайно, – я заговорила чуть тише, – не работали здесь вместе с Сэмми?

– С убитой девушкой?

Я вздрогнула, затем кивнула.

– Нет. – Он покачал головой.

– А когда она здесь работала?

– Понятия не имею.

Я хотела развернуться, чтобы увидеть все эти глаза, что сверлили мне спину. Спросить у одного из посетителей, знал ли он, когда здесь работала Сэмми, да и работала ли вообще. Спросить, что связывало Карлу и Сэмми. Почему Карла была так рассержена, и не только на меня и Кэти, но и на Сэмми. Кто-то же должен знать. Держась за край прилавка, я стояла на месте. Очевидно, мои мысли путались. Что бы я ни сделала дальше, это принесет больше вреда, чем пользы.

Сделав глубокий вдох, я выдавила из себя улыбку, хотя кто знает, как это выглядело со стороны.

– Дайте мне, пожалуйста, чай-латте и булочку с клюквой и апельсином.

Мне показалось, что барриста хотел что-то спросить, но лишь моргнул и коротко кивнул:

– Большой?

По дороге к машине я осушила