А такой вариант казался наиболее вероятным – главным кандидатом на правление Киевом был волынский князь Мстислав Изяславич, с которым князю Андрею уже приходилось конфликтовать. В качестве альтернативы хозяину Владимира-Волынского мог бы выступить его дядя Владимир Мстиславич, но сил у последнего было маловато. В итоге очередной упорной схватки за киевский трон в городе воцарился Мстислав Волынский, а потерпевшему поражение дяде пришлось бежать в Рязань, где его приютил местный князь Глеб Ростиславич. Сделал это хозяин Рязани, конечно же, не по доброй воле, а по прямому указанию Андрея Боголюбского, к которому Владимир Мстиславич обратился за помощью.

Решив поддержать очередного киевского изгнанника, повелитель Северо-Восточной Руси наверняка надеялся ослабить влияние Мстислава Изяславича на разразившийся конфликт в Новгороде. Всегда стремившийся поставить под свой контроль богатую северную республику, князь Андрей менее всего хотел, чтобы его противник вмешался в политические игры вокруг новгородского «стола». А для отвлечения внимания нового киевского князя и такой слабый игрок, как Владимир Мстиславич, вполне бы сгодился.

Тем паче что борьба за Новгород началась нешуточная. Спровоцировал ее разразившийся конфликт между новгородцами и князем, правившим в их городе с 1161 года, – Святославом Ростиславичем. Недовольство его княжеским управлением в итоге привело к тому, что Святослав был вынужден бежать из города, а жители Господина Великого Новгорода решили обратиться к новому киевскому властелину с просьбой о поставлении им нового правителя.

Пока Мстислав Изяславич размышлял, князь-изгнанник обратился за помощью к Андрею Боголюбскому. Суздальский самовластец не отказал в помощи, и вскоре дружина Святослава при поддержке Андреевых ратников двинулась в новгородские пределы. Поддержку Андрею Юрьевичу и Святославу Ростиславичу также оказали смоленские и полоцкие князья. В ходе боев пострадали Торжок и Великие Луки, объединенная антиновгородская коалиция двинулась к самой столице северного княжества.

Карта Владимирского княжества

Но, к несчастью для Святослава Ростиславича, князь Андрей проявил в этом походе завидную осторожность. Видимо, сочтя, что сил для штурма недостаточно, объединенное войско стало лагерем и через некоторое время, так и не вступив в бой с противником, вернулось назад, в суздальские пределы.

А тем временем размышления Мстислава Изяславича закончились закономерным результатом – 14 апреля 1168 года в Новгород прибыл его сын Ростислав, тут же провозглашенный новгородцами своим князем. Тем самым южнорусский властелин продемонстрировал, что готов вмешиваться в дела земель, которые Андрей Боголюбский безусловно считал сферой собственных интересов. Война между князем киевским и князем суздальским стала практически неизбежной.

Икона с изображением апостола Андрея Первозванного и князя Андрея Боголюбского. XVII в.

На юге же положение Мстислава постепенно ухудшалось. Несмотря на громкую победу над половцами весной 1168 года, киевский князь постоянно сталкивался с глухим недовольством со стороны других князей, а то и с прямой враждебностью. А князь Андрей Боголюбский осторожно наблюдал, как слабеет его противник, и сколачивал новую военную коалицию для решительного вмешательства в «киевский вопрос». Или как точно написал летописец про 1168 год: «В том же году начал войско собирать на великого князя киевского Мстислава Изяславича князь великий Андрей, Юрьев сын Долгорукого, соединяясь со многим князьями в один совет и в единомыслие».

К схватке на юге князь Андрей Юрьевич подготовился вдумчиво, осторожно и в организационном плане совсем по-новому. Он не встал во главе войска, как его отец или дед, как он сам делал до недавнего времени. Князь, судя по всему, лишь спланировал действия своих войск да назначил их командующими испытанных военачальников и людей, которым он полностью доверял. Так, командиром суздальской рати стал второй сын князя Мстислав Андреевич; в роли его главного советника выступил проверенный и опытный суздальский воевода Борис Жирославич.

Сам же самовластец Северо-Востока поступил так, как будут поступать владыки будущей Великой (читай – Московской) Руси – вел войну, а не руководил битвой. При таком подходе, даже если было бы проиграно одно или несколько сражений, это не означало, что проиграна вся кампания. Истинный главнокомандующий, находящийся в тылу, способен в подобной ситуации собрать новое войско вместо разбитого и обернуть, казалось бы, полностью проигрышную ситуацию к лучшему. А то и в окончательном результате вообще одолеть противника. (И в будущем и то и другое будет успешно удаваться князю Андрею Юрьевичу.)

Большое значение отдал князь Андрей и организационно-дипломатической подготовке похода на Киев. Пока князь Мстислав только ссорился с возможными союзниками, под знамена его врага стекались не только «ростовци, и володимерци, и суждалци». (А также рати муромских и рязанских князей.) К Вышгороду, который стал центром сбора всего объединенного войска, свои дружины привели Глеб Переяславский, брат князя Андрея Юрьевича, смоленские князья Роман Ростиславич и Мстислав Ростиславич, новгород-северские – Олег Святославич и Игорь Святославич, князь Владимир Андреевич Дорогобужский. Судя по всему, примкнули к антикиевской рати и отряды половцев, всегда готовых ввязаться в любую русскую междоусобицу.

10 марта 1169 года это огромное войско осадило Киев, в котором князь Мстислав Изяславич приготовился к жестокой битве. Силы были слишком неравными, и после двух дней упорных боев киевский князь был вынужден бежать из собственной столицы. Преследуемый по пятам половцами, которые хватали и вязали раненых спутников Мстислава, он все же сумел оторваться от погони и укрыться в своем главном оплоте – Владимире-Волынском.

А ожесточившиеся победители вступили в Киев, который подвергся неслыханному в его долгой истории погрому. Летописец позже отмечал: «И не было помилования никому ниоткуда же: церквям горящим, христианам убиваемым, а другим – связываемым; жен вели в плен, силой разлучая от мужей их; младенцы рыдали, видя матерей своих. И взяли имущества множество, и из церквей вынесли иконы, и книги, и ризы, и колокола вынесли, и все святыни взяли». Сам город грабили два дня, половцы разоряли киевские окрестности. А на третий день, при непрекращающемся грабеже, начался сильнейший пожар, охвативший «мать городов русских». Огонь добрался даже до одной из главных святынь Русского православия – Киево-Печерского монастыря, но вовремя был остановлен.

Самому же «злату Киеву» повезло значительно меньше – город был разорен и унижен, пострадали многие церкви и монастыри, и как отмечал летописец: «И были в Киеве от всех людей стенания, и тоска, и скорбь неутешная, и слезы непрестанные. Все же это произошло из-за грехов наших». Горькая судьба бывшего стольного града всея Руси показала, что для жителей Суздальщины и Рязанщины, Черниговщины и Смоленщины он таковым уже не был. В киевском пожаре 1169 года сгорели последние воспоминания о великой Киевской Руси. По ее хладеющему телу стали кроиться границы новых, пока еще нарождающихся русских государств.