Ф-у-у-у-х, кажется, справилась. Водички бы…

Ладно, включаемся в работу. Во-первых, нужно разобраться с финансами приюта. То, что мэр так легко открестился от возникшей проблемы, меня совершенно не устраивало. Возможно, мне всё-таки удастся с него стребовать хоть какую-то копеечку. Только предварительно стоит изучить трудовой договор, если такие в этом мире существуют. Взглянуть, на что же подписалась Эмилия до моего появления. Второе — разобраться с продовольствием, устроить экскурсию по зданию и выяснить, в каких же всё-таки условиях живут отказники. Изучить документы на детей и сотрудников. Составить графики дежурств. И это только планы на самое ближайшее время. Но сейчас нужно сдержать данное обещание и помочь девочкам с уборкой, хотя бы направить их работу в нужное русло.

Девочек, что остались на уборку, было восемь — самой младшей из них было девять лет.

— Тамия, вы пока приготовьте тряпки, ведра и чистящие средства, переоденетесь в то, что не жалко, а мне нужно определить фронт работ. Встретимся с вами здесь же через час. Договорились?

Мои помощницы тут же удалились выполнять поручение, а я отправилась на осмотр дома. Начать решила с самого верха и по мере изучения помещений, спускаться вниз.

Итак, в доме было всего три этажа, а так же роскошная мансарда, на которую я забралась по крепкой с виду лестнице.

Просторная, сухая, слегка захламлённая, конечно, и очень-очень пыльная, но это уже мелочи, не играющие особой роли.

Главным её достоинством было огромное, в человеческий рост, круглое окно с разбитым стеклом. Мало того — оно открывалось! А стекло можно и заменить, саму мансарду отмыть и это помещение можно приспособить под что угодно. Хоть игровую комнату сделать, хоть читальную. Благодаря окну тут очень светло на протяжении всего дня, и это огромнейший плюс.

Третий этаж имел шесть комнат, одни поменьше, другие более просторные. Все имеют доступ к естественному освещению — то есть окна в наличии, за исключением одной темной кладовки. Помещения пустые и пыльные, уборка однозначно требуется.

Закончив свою экскурсию по третьему этажу дома, я спустилась на этаж ниже, где встретила Диего. У мужчины был в руках поднос с едой.

— Зачем же вы несете еду в комнату, если можно спокойно позавтракать в столовой?

— Это не для меня, леди Риштар. У нас один мальчик… заболел, — уклончиво отвечает Диего, не смотря мне глаза. Я тут же сделала стойку, словно пёс, напавший на след. Ещё один мальчик! Неужели Димка? — Встать он с кровати пока не может, а кушать нужно.

— Ведите, — мужчина был не в восторге от моего приказа, но стоит отдать должное его выдержке, лишь кивнул и молча продолжил свой путь широким размашистым шагом, а я двинулась следом.

В первое мгновение я не поверила своим глазам, и от неожиданности схватилась за косяк, чтобы не свалиться прямо на пороге комнаты. На койке лежал мальчик, на теле которого не было ни единого живого места. Живота мне было не видно, так как он лежал на нём, а вот спина представляла собой ужасное зрелище: огромные бордовые, а то и фиолетовые синяки, кровоподтёки, и множество следов от розог или плети — в этой области у меня знаний нет. Но спина была располосована до мяса, некоторые рубцы гноились и были воспалены.

Мальчик, чья голова повернута набок в противоположную от меня сторону, лежал совершенно неподвижно, хоть и был в сознании, судя по тому, как о чем-то тихо, на грани шепота, разговаривал с Диего. На ватных ногах подойдя ближе, я увидела, что одна его рука, такая же синюшная, как и остальное тело, свисает с кровати и утопает в коробке с маленькими клубками — совсем ещё мелкими котятами и взрослой кошкой. Детские пальчики едва-едва перебирали пушистую кошачью шерстку, а кошка то и дело мурчала, да облизывала детскую ладонь. От этой кошачьей материнской заботы у меня защемило сердце.

Мне нужно было понять, мой ли это ребёнок.

Прямо здесь и сейчас. И совершенно неважно, что тут присутствует свидетель.

— Дима… — мне кажется, что из-за осипшего голоса, из моего горла вырвался лишь хриплый шепот, но даже он подействовал на ребёнка, как удар током. Тело мальчика резко дернулось, словно в судороге, и тут же тишину нарушил детский стон боли, от которого меня саму всю передернуло.

Господи, это мой ребенок! Мой!

Не сумев совладать с собой, я упала прямо на коленки перед кроватью и разревелась, не сумев сдержать эмоции, что обуревали меня с того самого рокового момента, когда моего сына убили прямо у меня на глазах. Я, буквально, захлебывалась в рыданиях и задыхалась от недостатка кислорода, меня поглотил ужас осознания случившегося.

От всего произошедшего за последние два дня! Подавляемые всё это время эмоции высвободились и обрушились на меня подобно снежной лавине.

К чертям на сковородку Лёшку, который с такой лёгкостью перечеркнул две жизни. Реальная, самая что ни на есть настоящая, смерть моего самого любимого и дорогого мальчика — я до сих пор помню, какой горячей была его кровь на моих ладонях, как угасала в нём жизнь. Мечта была так близко, но по вине непутевого ангела всё пошло прахом! И этот новый мир с варварским, скотским отношением к сиротам! Димка, которого я не представляла где искать, и когда мы вновь с ним встретимся! И вот он… лежит, располосованный до самого мяса, избитый до такой степени, что шевелиться не в силах.

— Димка, мальчик мой… — я осторожно, едка касаясь, перебирала его волосы, боясь прикоснуться и причинить боль ребенку.

Да за что у него судьба такая?

В одном мире родители отказались и отдали в детский дом, после чего, его вовсе убили. Попал в другой мир — и тут он отказник, и опять на краю жизни и смерти. Ну не заслужила эта светлая детская душа такого отношения и такой жизни! Что Вы за ангелы, в конце концов, если так поступаете с ребенком? Хуже людей ведь!

— Дима, это я, Лиза. Ты только не пугайся моей внешности, я тебе всё-всё совсем скоро расскажу, обещаю!

— Лиза? — он пристально разглядывал моё лицо и не находил знакомых черт. — Но так не бывает…

— Ты можешь спросить меня о чем угодно, что известно только нам двоим. И я отвечу. Хочешь?

Спустя минуту тишины, нарушаемую лишь моими всхлипами, Димка задал свой вопрос, от которого на душе потеплело:

— Как мы хотели назвать кота?

— Бантик, — ответила, не раздумывая и доли секунды, и тут же продолжила: — А собаку Хвостиком. Директрису твою звали Лидия Николаевна, и в тот день мы собирались праздновать твои успехи в математике. И ты сказал… — в горле резко запершило, — что готов отправиться со мной на край света… помнишь?

Из глаз мальчика вдруг хлынули хрустальные слезинки, и он завыл, то ли от боли, то ли от облегчения, что больше не один в этом странном месте, где ему всё чуждо и не знакомо. Я переполошилась, не зная, как утешить ребенка и забрать его боль себе.

— Лиза, это меня так ангелы наказали, да?