Вытряхнув из неё содержимое, откупорила флакончики и баночки, распространяя на всю комнату запах свежесобранных трав, и подошла к узнику, чтобы осмотреть повреждения.

– Что ты делаешь? – Вновь удивился он, хмуро наблюдая за моими манипуляциями, – Эти раны нанесены с помощью высшей магии. Их ничто не…

Договорить ему не дал тот факт, что под действием приготовленных по очень древнему рецепту из книги нашего рода отваров и мазей, его хвалёные магические раны начали затягиваться на глазах, оставляя лишь едва заметные шрамы.

– У нашего рода всегда были специфические способности, некоторые особенности, – пояснила я, отвечая на вопросительный взгляд, – Если мы искренне хотим помочь, то можем достать с того света, а если навредить, то примерно так же, только не в лучшем смысле.

– Я слышал об этом, и был хорошо знаком с представительницами твоего рода, – кивнул он, – Но не предполагал, что эмоциональная основа вашей магии даёт такие результаты… тем более что ты совсем младенец.

Я одёрнула руку от очередной раны, злобно взглянув на него.

– Видимо, у вас на старости лет зрение испортилось. Кем бы я ни была по вашим меркам, я далеко не младенец, – нахмурилась.

– По крайней мере только младенцы столь наивны, чтобы жалеть тех, о ком ничего не знают. – хмыкнул он.

Логично…

Изучающий взгляд самых чёрных на свете глаз, казалось, видел все самые потаённые уголки моей души, заставляя чувствовать себя крайне неуютно.

– Хотите, чтобы не жалела, оставила всё, как есть? – Изогнула бровь я, уже закручивая флакончики, баночки и складывая их обратно.

И вот не смогла не отметить, что без этих жутких ран он очень красивый и величественный, даже в таком положении… как то мраморное изваяние греческого бога Аполлона.

– Нет, – посерьёзнел, – но правды это не меняет.

Взгляд с опаской упал на висящую в дальнем углу связку ключей, заставив задумчиво закусить губу. А вдруг натворю что-нибудь не то? Мне с этим везёт с завидным постоянством. Но не с ложечки же мне его кормить, в конце концов!

Однако сначала решила всё-таки осмотреть кандалы, сковывающие его руки. Подойдя, внимательно и придирчиво посмотрела на них, но так и не нашла ничего необычного. Обыкновенные, хоть и огромные, кандалы.

– Ладно, – вздохнула, сказав это скорее самой себе. Вот всё равно, чует моё сердце, что что-то я всё же упускаю, но что – никак не могу понять.

Взяв с крючка ключи, медленно вернулась обратно, не сводя с узника внимательного взгляда. Тот оставался таким же совершенно равнодушным, что и прежде…

Неприятно звякнул старый открываемый замок, а кандалы с тяжёлым звоном, прокатившимся эхом по комнате, упали на пол. В воздухе тут же повисло странное напряжение, будто что-то пошло не так…

Вновь услышав короткий звон, инстинктивно опустила глаза вниз, и, впадая в глубокий шок, отметила, что кандалы на ногах узника вместе с остальными довесками сами собой упали на пол.

– Я всё-таки был прав насчёт наивного младенца, – лениво разминая руки, хищно улыбнулся он, – Однако спасибо. И, кстати, если всё ещё хочешь найти обо мне какое-нибудь упоминание, ищи не в книгах об Академии, а в русских сказках. Нам с тобой, как главным их злодеям, стыдно их не знать.

И… исчез. Будто и не было. Мгновенно растворился в воздухе, оставляя меня пытаться понять, где я допустила ошибку, офигевать от происходящего и с всё нарастающей паникой предполагать о последствиях…

Вот и жалей теперь всяких там узников!

Так как книг со сказками, тем более русскими, в академии не оказалось, пришлось всё же смастерить портал домой. Вообще в Академии это не приветствуется, потому пришлось дождаться, пока все уснут.

Переплела растрёпанную рыжую косу, прошептала нужные слова и, сделав пару пассов рукой, открыла портал в свою избу. Для того чтобы это сделать нужно знать точные координаты – благо, там я прожила всю жизнь.

Там всё было так же, как мне запомнилось: печка, котёл, окна с разукрашенными ставнями, красный уголок, трепещущая свечка и спящий на лавке Федя.

– Д…Дуся? – Сонно пробормотал домовой, каким-то образом заметив моё присутствие, – Стряслось чего?

Рассказать? Или нет? В конце концов, Федя мой единственный друг. К тому же, кто знает русские сказки лучше, чем он?

– Даже не знаю, – призналась я, со вздохом приземлившись рядом на лавку, – Кажется, да… но я не уверена.

– Что на этот раз? – Буднично поинтересовался домовой, словно я постоянно влипаю.

Я рассказала ему всё, начиная с того, как нашла ту треклятую спрятанную комнату. Федя слушал, не перебивая, но то, что он то краснел, то бледнел, говорило само за себя.

– Тоесть ты… освободила непонятно кого?! – Почти крича, подвёл итог Федя.

Я никогда ещё его таким не видела. Всегда добрый домовой ныне был зол, как тысяча чертей.

– Ну я же не специально! – Ощущая нарастающую тревогу, попробовала оправдаться я, – Просто не хотелось, чтобы чья-то смерть была на моей совести, ведь это я ненароком вывела его из магического стазиса. Просто стало… жаль его.

– ЖАЛЬ?! – Громогласный ор потряс избу, – Если это тот, о ком я думаю, то ему жаль не будет никого. Перуновы молнии! Дурёха, ты так и не поняла, кто это?!

Проникнувшись, я могла лишь отрицательно покачать головой. Стало страшно… Чего я там натворила?

Вскочивший было Федя секунду прожигал меня безумным взглядом, а затем мешком осел на лавку.

– Это я, дурак старый, не рассказал тебе. – Тихо вздохнул он, печально глядя куда-то в пол, – Ты ведь заметила, что в Академии нет славянской нечисти? Это не только там – везде, исключая сами славянские страны. А всё потому, что именно среди нас, русских, всегда были самые амбициозные, честолюбивые маги. Ты читала сказку о царевне Марье? Это всего лишь сказка, но по крайней мере один персонаж из неё очень даже реален. Помнишь, кто там был долго-долго прикован цепями к стене, в забытой, запертой комнате дворца царевны?

Я в детстве мало читала русских сказок, предпочитая греческую мифологию – и вот, мне это аукнулось. Но всё же некоторые из них я знала, и упомянутая Федей сказка – одна из них. Напрягла память, пытаясь воспроизвести в ней полузабытый сюжет…

– Только не говори мне, что это… – ахнула я, становясь бледнее простыни.

Чёёёрт…

– Вот и я о том же, – с самым несчастным на свете лицом кивнул Федя, – Одна из твоих предшественниц, Лукерья, входила в состав Седьмого Ковена. К тому моменту вот уже сотню лет длилась магическая война, унесшая множество жизней. Эту войну начал и подстёгивал как раз тот, кого ты освободила. Он славился алчностью, жестокостью и мощью. Даже величайшему в истории Седьмому Ковену пришлось изрядно попотеть, чтобы заманить его в ловушку и погрузить в магический стазис. Убить они его не могли потому, что тот сундук на дубе с его смертью – вымысел людей, в действительности он неуязвим к любой атаке. Его можно ранить, но не убить. А разум его не погружали в стазис специально. Из мести. Чтобы было время осознать свою вину.