Этельред ухмыльнулся. За вероломство нужно платить высокую цену.

– Как ты думаешь, сколько пройдет времени, прежде чем Эльфхельм что-то заподозрит?

Идрик пожал плечами.

– Несколько недель по меньшей мере. Все, у кого будут спрашивать о них, станут отвечать, что они сели на корабль в Данию и не возвращались.

– Хорошо, – сказал король. Это даст ему время, чтобы нанести свой удар прежде, чем жертва успеет насторожиться. – Эта свадьба не должна состояться никогда.

Главное его опасение заключалось в том, что Эльфхельм, заручившись родственными связями с датским военачальником и при поддержке короля Свена, осмелеет настолько, что попытается отобрать у Англии все земли к северу от Хамбера. Такое уже случалось и раньше. Пятьдесят лет назад Эрик Кровавая Секира провозгласил себя королем Йорвика, и, хотя этот викинг-выскочка вскоре был свергнут с его импровизированного трона, воспоминания о Северном королевстве на английской земле были еще свежи в памяти и соблазняли умы людей в Нортумбрии и Северной Мерсии. Как они роптали при правлении древнего рода королей Уэссекса!

– Может быть, вам вместо этого связать ту леди брачными узами с тем, кто предан вам? – спросил Идрик, и в глазах его блеснула заинтересованность. – С человеком, который будет бок о бок с вами противостоять нападению датчан?

Связать брачными узами! Этельред позволил себе мрачно ухмыльнуться. Он бы предпочел связать Эльгиву цепями и запереть в башне на каком-нибудь уединенном острове, чтобы больше никогда о ней не вспоминать. Она была магнитом, который ее отец использовал, чтобы притягивать в свои ряды железных мужчин – против своего короля. Даже сейчас в вопросе Идрика он слышал не высказанное в открытую стремление претендовать на руку благородной леди – и на ее богатство. Но отдать коварную Эльгиву за человека, который стремится к власти, означало на деле своими руками сотворить себе еще одного врага.

Он должен был сам жениться на этой девушке, чтобы таким образом привязать к себе беспокойных северян кровными узами брака, как он сделал это своей первой женитьбой. Но вместо этого он предпочел заключить союз с нормандским герцогом. Он взял Эмму в жены в надежде отвратить датских налетчиков от дружественных им портов, которые охотно принимали их вдоль побережья проливов, отделявших Англию от континента, – на расстоянии прямого удара от его земель. Он заключил этот союз, дав Эмме корону и сына, – все напрасно. Его южные берега по-прежнему осаждали викинги, в то время как северяне плели против него свои интриги.

– Нет такого человека, – наконец сказал он, – которому я мог бы доверить леди Эльгиву. – Внезапно он очень живо представил себе маленькие, изящно изогнутые губы Эльгивы и все то, что она умела ими вытворять, – приятное воспоминание, но все же тревожное. – Она амбициозна и сообразительна, – пробормотал он, – и она будет изводить своего мужа до тех пор, пока он не принесет к ее ногам всю Англию.

– Тогда почему бы вам не поместить ее в женский монастырь? – предложил Идрик. – А земли ее даровать монахиням Шафтсбери или Уилтона?

– Ее отец никогда не согласится на такую судьбу для своей драгоценной дочери. И если кто-то из мужчин решит жениться на ней, стены монастыря его не остановят. У моего собственного отца было двое детей от монахини. Нет, обет целомудрия и даже толстые стены аббатства не станут препятствием для того, кто решит получить такую награду, и уж точно не остановят датского военачальника.

Некоторое время они ехали молча, а затем Этельред заговорил о том, что крутилось у него в голове с того самого момента, когда он получил мольбу Эльгивы спасти ее от брака с датчанином.

– Эльфхельм стал слишком могущественным, – сказал он. – Он создал сеть заговорщиков по всей Мерсии и в Нортумбрии. Нет, это уже не сеть, это гидра, и я должен срубить каждую из ее голов, если я собираюсь положить конец этим проискам. Сможешь ли ты узнать имена людей, причастных к заговору?

И впервые Идрик разочаровал его.

– Простите меня, милорд, но этого я сделать не могу, – сказал он. – Впрочем, о планах Эльфхельма, конечно же, должны знать его сыновья.

Этельред кивнул. Он выяснит, что именно знают эти сыновья, когда они приедут ко двору на Пасху. Но в данный момент его больше заботил Эльфхельм. С ним нужно действовать эффективно и – пока что – в тайне.

– Ты больше ничего не узнал от твоего гонца из Гейнсбурга?

– Никаких писем он не вез. Я смог только выжать из него то, что он должен был передать Эльфхельму на словах. «Жди на Праздник урожая».

Праздник урожая. Первое августа, когда мужчины будут заняты жатвой и вряд ли охотно откликнутся на призыв защищать деревни и поля, которые им самим не принадлежат.

Однако до этого еще несколько месяцев. У него есть время, чтобы разрубить связь между Эльфхельмом и датчанами.

– Эльфхельм проигнорировал мой вызов на сбор двора по поводу Пасхи. Сделай так, чтобы он больше никогда в жизни не приезжал сюда. – Он бросил быстрый взгляд на Идрика, который удивленно поднял бровь. – Ты только что вступил в права наследства, – продолжал он, – а Эльфхельм является твоим элдорменом. Угости его. Польсти ему. Пригласи его к себе в дом и позаботься, чтобы он прихватил с собой дочь.

Он снова взглянул в лицо Идрику, но, как и ожидал, не заметил на нем ни тени сомнений или отвращения.

– А что с девушкой? – спросил Идрик.

– Возьми ее, но не причиняй ей вреда. Это она предупредила меня о предательстве своего отца и этим заслужила определенное милосердие по отношению к себе. Я вышлю ее из Англии, наверное, куда-нибудь в Хибернию, где у нее будет меньше возможностей навредить нам.

«Хотя, – нахмурившись подумал он, – даже в Хибернии она может представлять угрозу». Нужно будет тщательнее продумать, как поступить с Эльгивой. Однако теперь судьба ее отца и братьев была предрешена. Грозящая ему гидра разом потеряет по меньшей мере три свои головы.

Страстная суббота, апрель 1006 года

Кукхэм, Беркшир

Предполагалось, что день накануне Пасхи должен быть посвящен молчаливым размышлениям и молитве. «И по крайней мере для некоторых так оно и есть», – подумала Эмма, сидя подле короля и отстраненно разглядывая угнетенную толпу, собравшуюся на трапезу по поводу Страстной субботы. Но только не для королевы Англии и не для ее домочадцев, поскольку они должны были прислуживать гостям за столом и готовить большое пиршество, которое состоится завтра.

Она очень устала от крайнего напряжения на прошлой неделе, хоть и не показывала этого ни единым жестом. Страстная неделя действительно выдалась очень тяжелой: встреча знатных английских вельмож, прибывших на самое важное в этом году собрание двора; обдумывание нескончаемой вереницы просьб аббатов и епископов, искавших ее покровительства; ответы на беспрестанные вопросы служителей, слуг и рабов; долгие часы раздачи милостыни в четверг и бесконечные церковные ритуалы в пятницу.