Увидел я в море гору Ницир и направил к ней корабль. На седьмой день вынес я голубя и отпустил. Вскоре голубь назад возвратился. Вынес ласточку и отпустил ее. Не найдя пристанища, и она вернулась. Вынес ворона и отпустил его. Ворон сушу увидел и не вернулся.

Оглядел я все стороны света, вознеся молитву бессмертным. Семью семь поставил курильниц. Наломал в них ветвей пахучих, тростника, мирта и кедра и зажег как светильники. Почуяли боги запах, который едва не забыли, слетелись и курильницы окружили.

Среди них лишь один Энлиль оказался недоволен тем, что спаслись живые души. Мой покровитель Эйа так сказал ему с укором:

– Напрасно ты потоп устроил. Если людей стало слишком много, напустил бы львов хищных. Мог призвать болезни и голод. Ну да ладно. Покажи теперь Ут-напишти и жене его место, где им жить, не ведая смерти.

Подошел Энлиль к кораблю, где я скрылся от страха перед богами, и, взяв за руку, вывел на землю и сказал:

– Человеком ты был, Ут-напишти, а теперь со своей женой ты подобен бессмертным богам. В отдалении, у устья потоков отныне твое жилище. Там и смерть тебя не отыщет.

Под монотонный голос отшельника заснул Гильгамеш и конца рассказа не слышал. Тогда сказала жена Ут-напишти:

– Разбуди его! Пусть возвратится на землю!

Покачал головой Ут-напишти:

– Пусть он спит, а ты зарубки на стене помечай.

Миновало семь дней, семь зарубок легло над головой Гильгамеша. Наконец проснулся герой и сказал Ут-напишти:

– Овладела смерть моей плотью, ибо сон был смерти подобен.

– От усталости сон этот долгий, Гильгамеш. Семь дней проспал ты. Жизнь возвратится к тебе. Умойся у ручья. Шкуры выбрось в море. Наготу прикрой белым льном и садись в челн Уршанаби.

А когда Гильгамеш удалился в другие покои, сказала жена Ут-напишти:

– Он ходил, искал, трудился. Ты же ничего не даешь ему на дорогу. Позволь испечь ему хлеба.

– Того, у кого беспокойная участь, хлебом вовек не насытишь. Человек тот живет не хлебом, а дерзанием своим безумным. Вместо хлеба я дам Гильгамешу одно потаенное слово.

Умылся Гильгамеш, сменил одежды, и стало его тело еще прекраснее. Но печаль, как и прежде, омрачала его лицо. Не успел он отплыть, как услышал голос Ут-напишти:

– На дне океана есть цветок с огненными лепестками на высоком колючем стебле. Если ты, неутомимый Гильгамеш, тот цветок знаменитый добудешь, не грозит тебе старость и смерть обойдет стороной. Вот оно, потаенное напутственное слово, которое дарю на прощанье.

Гильгамеш как стрела метнулся к воде, привязал к ногам камни и нырнул на дно океана. Там он увидел прекрасный цветок на высоком колючем стебле. Потянулся к нему, но укололи шипы руку, и окрасилось море кровью. Боли не ощущая, вырвал герой цветок тот и вскинул над головой, как факел. Выйдя на сушу, сказал проводнику своему Уршанаби:

– Вот он, цветок, который делает жизнь вечной, а старцу юность приносит. Доставлю его в Урук, испытаю на людях. Коль старец помолодеет, вкушу его, стану юным.

Побрели они по пустыне и у водоема присели. Опустился Гильгамеш в водоем, а когда наверх поднялся, увидел змею, которая ползла с цветком и на ходу, молодея, меняла кожу.

Гильгамеш залился слезами и сказал Уршанаби:

– Для кого я страдал, трудился? Не принес себе я блага. Не отыскать теперь Энкиду. Ни с чем я возвращаюсь домой. Радует только то, что увижу свой Урук и станет он крепче прежнего.

Там, где светлый Евфрат несет воды к морю, высится холм из песка. Город под ним погребен. Стала пылью стена. Дерево стало трухой. Ржавчина съела металл.

Путник взойдет на холм, в синюю даль вглядится. Увидит стадо, бредущее на водопой, пастуха, поющего песню. Поет пастух не о грозном царе и не о славе. Песня та о верной человеческой дружбе.

Древний Египет издавна притягивает своими тайнами, скрытыми в том числе и в мифах. Но лишь на рубеже ХIХ – ХХ вв. стало известно о фантастически богатом прошлом страны и высочайшем уровне письменности и культуры. После выдающихся открытий археологов древнейшая цивилизация предстала перед изумленным миром во всем своем блеске и величии.

Начало было положено французским ученым Франсуа Шампольоном, которому удалось разгадать тайну египетской письменности. Благодаря уникальной расшифровке иероглифов появилась возможность открыть неведомые ранее легенды и предания.

Было установлено, что мир древних египтян гораздо сложнее, чем казалось, а отраженный в мифах, он еще более загадочен и символичен. В этих преданиях удивляло многое: огромное количество неизвестных богов, сложность их отношений между собой и людьми. Например, один и тот же бог мог представать в разных обличьях. Его изображали то в виде животного, то в виде человека со звериной головой, то просто ставили некий символ.

У некоторых богов имена менялись согласно времени суток. Так, утреннее солнце воплощал бог Хепри: он принимал облик жука-скарабея и катил солнечный диск к зениту. Дневное солнце воплощал бог Pa – человек с головой сокола, а вечернее, «умирающее» солнце – бог Атум.

Непредсказуемы, порой даже иррациональны, многие божества египетских мифов. В одной и той же истории бог, олицетворявший добро и справедливость, мог стать коварным и злым. Это и неудивительно, ведь Древний Египет – это классическая страна мистерий, идея которых – приобщение к высшему знанию. Человек, стремившийся к совершенному бытию, должен был повторить в себе мировой процесс бога Осириса. Этим упразднялась земная природа и пробуждалась тяга ко вселенскому предназначению.

В конце концов от древнего мифотворчества осталось то, что обычно называют египетской мудростью. Символически она, несомненно, была воспринята и в иудаизме, и в христианстве, и в ордене тамплиеров, и в учении каббалы. Впрочем, даже это является лишь отражением тех притягательных историй, начало которым было положено в самом сердце египетской цивилизации.

Как сказано в древних свитках и начертаниях, когда-то в бездонной пропасти времен существовала одна лишь незыблемая водная гладь Нун, окутанная первозданной темнотой. Так было до тех пор, пока из глубин Нуна не появился Атум – первый бог Вселенной, вырвавшийся из объятий океана.

Провозгласив себя Сущим и Единственным, Атум зорко оглядел дарованное ему пространство, скованное лютым холодом и тьмой. Освоившись с ролью первопроходца Вселенной, он принялся искать в незнакомой стихии хоть какую-нибудь опору в виде островка или клочка суши. Но вокруг не было ничего, кроме недвижной воды Нуна.

С невероятным усилием Атум оторвался от воды, воспарил над бездной и произнес магическое заклинание. В тот же миг загрохотали громовые раскаты, и среди бушующих волн возвысился над океаном Бен-Бен – Изначальный Холм. Обретя под ногами твердь, Атум стал размышлять, что делать дальше. Прежде всего, подумал он, надо бы создать других богов. Но кого? Может быть, бога воздуха и ветра? Ведь только они смогут привести в движение мертвый океан.