Пришло время двигаться дальше.

На прощальной вечеринке, традиционно предваряющей погружение команды в холодный сон, Марк поднял бокал за свою команду. Он вглядывался в знакомые лица людей, ставших за годы звёздных вахт его семьёй, чувствуя ответственность за каждого из них и лёгкую грусть от того, что совсем скоро им придётся расстаться – пусть только на время, необходимое «Богуславу», чтобы достичь следующей звезды на их маршруте.

Во сне это время пролетит незаметно.

Салон наполняло наложенное на пульсирующий электронный ритм разноголосие, время от времени перекрываемое треском помех и шорохом статики. Так звучал теперь эфир пространства Антареса. Радиопереговоры сотен человеческих форпостов, тысячи голосов, за которыми стояли миллионы разумных существ, заселивших этот участок пространства, стали гимном гению безымянного руководства Глобального Государства, осмелившемуся когда-то в тщеславном порыве бросить вызов пространству и времени.

Марк не был уверен, что государство, давным-давно пославшее его к звёздам, равно как и сама Земля, все ещё существует. Сколько бы сканеры корабля не тралили межпространственный эфир, они так и не сумели поймать ни единой передачи с прародины человечества. Изредка межзвёздные вихри доносили обрывки трансляций музыки и развлекательных программ с одного из колонизированных миров, их «Богуслав» оставил позади, и эти звуки и образы бальзамом ложились на душу капитана.

Другой награды он не искал.

Чуть позже, когда было допито вино и поглощены восхитительные яства, которыми в изобилии потчевала экипаж, подключившись к синтезатору пищи, квазиразумная библиотека корабля, пришло время прощаться. Капитан и его помощник проводили каждого из членов своей команды в его собственную гибернационную камеру. Было пожато множество рук, и множество пахнущих вином поцелуев оставили свой след на множестве губ и щёк. Наконец двери камер закрылись, и распылители заполнили внутреннее пространство парами гипнотика, погрузившего членов команды в сон.

Где-то в недрах «Богуслава» машины сняли слепок с личности каждого из спящих людей, записав новую копию, обогащённую воспоминаниями о событиях у Антареса, поверх старой. Потом в камерах включилось дезинтегрирующее поле, и тела членов экипажа распались молекулярным прахом. Жерла системы очистки всосали невесомую пыль, оставшуюся от их тел, и отправили её в реакторы корабля, сделав частью круговорота энергии.

– Вот и всё.

Марта плакала каждый раз, когда им приходилось расставаться с командой. Марк обнял её вздрагивающие плечи.

– Мы разбудим их у новой звезды.

– Конечно.

Марта улыбнулась ему сквозь слёзы.

Они оставались вместе ещё один день и ещё одну ночь по корабельному времени – сутки по времени далёкой Земли. Потом Марк уложил подругу в гибернационную камеру, поцеловав на прощание.

– До скорой встречи, – шепнула ему Марта.

– До встречи, любовь моя, – ответил ей Марк.

Он закрыл камеру и запустил протокол. А потом сквозь прозрачное окно следил за тем, как засыпает его любимая; как расслабляются черты её прекрасного лица; как замедляется дыхание. Когда дыхание и сердцебиение остановились окончательно, он проследил за тем, чтобы новая копия личности Марты перекочевала в хранилище.

Потом лёгким движением руки обратил тело подруги в прах.

⁂

За долгие годы пути Марк почти смирился с мыслью, что на многие парсеки вокруг он – единственный настоящий человек среди множества миллионов созданных на принтерах копий. Для того, чтобы не сойти с ума, он раз и навсегда запрограммировал принтеры «Богуслава» на то, чтобы распечатка тела Марты и имплантация её личности всегда происходила до его собственного пробуждения. Ему невыносима была сама мысль о том, что он один на борту корабля, который ему предстоит населить марионетками. Тем острее он ощущал одиночество, когда действительно оставался на борту «Богуслава» один.

К счастью, подготовка корабля к старту не занимала много времени.

Разрушать – не строить; поэтому процесс деконструкции ненужных более структурных элементов корабля совсем не долог. Коллапсируют в себя фальшивые трюмы. Глотки приёмных камер больших принтеров утилизируют балки и стрингеры корпуса, они больше не пригодятся в межзвёздном перелёте. Корабль стремительно уменьшается в размерах, превращаясь в весьма компактное судёнышко, основной объём в котором занимают межзвёздный двигатель и топливо, в него процесс обратной печати превратил большую часть корабля.

Убедившись в том, что координаты точки финиша предстоящего межзвёздного прыжка выставлены автоматикой «Богуслава» верно, Марк запустил протоколы консервации корабля и отправился в криокамеру, бросив последний взгляд на мохнатый шар Антареса. С чувством выполненного долга он вытянулся на лежаке, прислушиваясь к сладкой боли в мышцах и наслаждаясь последними мгновениями яви перед тем, как глубокий сон свернёт его тело в привычное эмбриональное положение.

Потом пустил усыпляющий газ.

Когда тело Марка остыло, автоматика корабля сняла копию его личности, обновив архив. Потом в дело вступили распылители, и то, что осталось от капитана, через несколько минут отправилось в реакторы «Богуслава». Корабль включил маршевый двигатель и взял курс в открытый космос.

По мере разгона корабль изменялся. Всё больше слагающих его отсеков преобразовывалось принтерами в рабочее тело двигателя, и всё меньше оставалось массы самого корабля. Когда двигатель выработал весь запас топлива и отстрелился за пределами гелиосферы Антареса, «Богуслав» снова стал тем, чем был до прибытия в систему Антареса.

Межзвёздным зондом-сеятелем.

Пылинкой в бескрайнем океане звёзд.

Почти все его оставшиеся принтеры поглотили друг друга, расщепив ненужную больше массу в атомарную пыль, и остался только один из них – самый маленький. Он спрятался в теле межзвёздного зонда рядом с тщательно экранированным от всех видов излучения банком памяти, в котором безмятежно, не видя снов, спали тысячи оцифрованных человеческих разумов, и межзвёздный скиталец погрузился в долгий-предолгий сон, чтобы проснуться уже в лучах новой звезды.

Впереди у него был очень долгий путь.

Земля, 2400 год

Смерть Бетельгейзе была прекрасна. Звезда будто специально подгадала, – вспыхнула в земных небесах в новогоднюю ночь. Чёрное до этого небо окрасилось в пурпур, странный чужой свет затопил города и леса, горы и равнины, отразился в морях и реках. Зажглось, затрепетало, набирая размах, северное сияние, потекло от полюса к экватору, преодолевая широты одну за другой. Представление, подаренное Бетельгейзе, разом затмило все лазерные шоу и фейерверки, коими человечество встречало новый двадцать пятый век.

К вспышке сверхновой готовились несколько десятилетий, ждали, когда поток нейтрино, а за ним и фотонов, достигнет Земли. Люди до мельчайших подробностей знали, как это будет выглядеть, рассчитали возможные риски, построили точнейшие модели, визуализировали и описали. Десятки, если не сотни раз изобразили в книгах, картинах, гиперфильмах. Но знать и видеть собственными глазами – не одно и то же. Посмотреть самое грандиозное зрелище тысячелетия, – по крайней мере! – хотел, наверное, каждый из двенадцати миллиардов земного человечества. Южное полушарие почти опустело на эту ночь. Да и «почти» – единственно потому, что звезде предстояло пылать в небесах несколько месяцев, прежде чем исчезнуть окончательно.