ни просили его рассказать, он не соглашался. Тут раздался стук в дверь, вошла вахтёрша и буркнула: «Орлова, иди к телефону, мама беспокоится». Когда девушка вышла, Иван обратился к Надежде:

— Ты меня с девушкой познакомь, а то неудобно как-то — кто она, как её зовут?

Надя внимательно и удивлённо посмотрела на Ивана и сказала:

— Товарищ Лукин, ты удивляешь меня всё больше и больше: ты пойми, можно женщине нахамить, выпросить прощения, снова поругаться с ней, но ты её этим меньше оскорбишь, чем если вообще не заметишь её.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что ты работаешь с ней уже полгода на одном этаже. Зовут её Наташа. Она сидит в той же комнате, что и Витька, к которому ты ходишь, но только за шкафом.

— Но я за шкаф никогда не заглядывал.

— А в коридоре ты её никогда не встречал? Да что с тебя взять, одно слово — ботаник с мехмата.

Глава 17

Тем не менее на следующий день на работе Иван услышал очень лестные слова о себе. Обращаясь к Лене, но так, чтобы Иван всё слышал, Надежда сказала:

— Лена, ты не представляешь: мы с Наташей открыли для себя нового Ваню. Оказывается, у него такое чувство юмора и он такой рассказчик, что мы хохотали весь вечер. Уж не знаю, врал иль нет, но нам понравилось.

Иван стал ждать вечера и в уме заготовил новые рассказы, но вечер получился другим. Их было теперь не трое, а четверо. Четвёртым был Борис, высокий рыжий детина, с простыми мыслями и словами, невпопад громко смеявшийся и при разговоре, в помощь своим мыслям, размахивающий руками. Было ощущение, что если ему связать руки, то он не сможет говорить. Борис работал в соседнем отделе конструктором и был знаком с девушками; Иван же его просто видел несколько раз, но никогда не разговаривал. Пришёл он не с пустыми руками, а с бутылочкой вина: по его понятиям — в гости иначе нельзя.

Девушки наотрез отказывались, но всё же выпили по одной маленькой рюмочке — чтобы только отстали. Остальное вперемежку с чаем выпили Иван с Борисом. Вечер пошёл по иному сценарию. Ораторствовал и жестикулировал Борис. Надя поддакивала, подзадоривала и задавала с милым видом каверзные вопросы, скрытый смысл которых Борис явно не воспринимал. Наташа и Иван больше молчали. Как вчера Надя была в восторге от историй Ивана, так сегодня она с наслаждением упивалась дуростью Бориса.

В конце вечера случилось то, что Иван потом никак не мог себе объяснить. Надежда в какой-то момент пересела из-за стола на диван, Борис тут же сел рядом с ней и обнял её за правый бок. Иван удивлённо смотрел на происходящее, а Надежда смеялась. Ужели одна рюмка красного вина могла так подействовать на неё? Почему она так себя вела? Борис стал снизу-вверх правой рукой пересчитывать у неё рёбра и при этом декламировал: «Один, два, три, четыре…»

Иван встал, поклонился и со словами: «Девушки, спасибо за чай, но сегодня мне пора» — вышел. Как только Иван ушёл, Надежда освободилась и, обращаясь то ли к Борису, то ли к Наташе, сказала: «Ну, нам тоже пора укладываться». Иван этого уже не видел, в скверном состоянии он долго не мог заснуть.

Глава 18

На следующий вечер Надя и Наташа после ужина направились в концертный зал профилактория на концерт какого-то пианиста и захватили с собой Ивана. В коридоре прилепился к ним и Борис. Поднимаясь по лестнице, Надя оступилась, но Иван, шедший рядом, успел поддержать её за локоть, после чего Надя заметила:

— Спасибо, Ваня. У тебя отличная реакция, однако по правилам этикета мужчина, спускаясь с дамой по лестнице, должен быть впереди, а поднимаясь — сзади.

После этих слов Борис что-то долго соображал, потом громко засмеялся и сказал:

— Я это… думал — наоборот: чтобы не смотреть, куда не надо.

И снова ещё громче рассмеялся, довольный своей сообразительностью.

Надежда с улыбкой наблюдала за ним, потом как будто с усталым видом сказала:

— Мужчина всегда должен быть на лестнице внизу, чтобы поддержать даму, если она будет падать, поэтому, поднимаясь вверх, нужно быть не на пять ступенек ниже — для созерцания пейзажей, а на одну, упираясь взглядом в плечо спутницы.

Ивану показалось, что Надя, обращаясь к Борису, всё же говорила эти слова не для Бориса, которому такие нюансы в жизни были совершенно ни к чему.

В полупустом зале они сели подальше, отдельно от основной массы. Пианист играл хорошо, но, когда все стали расходиться, Надя предложила остаться. Борис же ушёл ещё до окончания. Они подождали в пустом зале до тех пор, пока не стихли последние шаги на лестнице, и тогда, к удивлению Ивана, Надя сама села за рояль и стала играть. Как бы ни была хороша игра профессионального пианиста, игра любимой женщины волнует нас сильнее. Иван стоял рядом с роялем и смотрел, смотрел, смотрел. Он не столько слушал, как наблюдал за голыми подвижными руками Нади, качающимся станом и восхитительными пальцами.

На занятия Нади музыкой, вернее — на завершающий этап её увлечения, оказал огромное влияние её дядя.

Когда Надя окончила 7-й класс, к ним летом в гости заехал дядя Володя. Он был в Министерстве обороны на каком-то торжественном приёме и на обратном пути завернул к брату. Ему было чуть за сорок, высокий, могучий, в чёрной морской форме с кортиком — на сестёр он произвёл сильнейшее впечатление. Он курил трубку, и от него пахло смесью табака и одеколона. Он очень много знал, имел хорошие манеры и играл на фортепиано, и даже лучше, чем сестра. В этом не было бы ничего странного, если бы не его удивительная судьба.

После отъезда дяди из отдельных фраз родителей они с сестрой узнали его историю. Он женился в 22 года на молодой красивой девушке, которой было 20 лет. Её фотографию они с сестрой нашли в семейном альбоме. У неё была восхитительная причёска и необыкновенной красоты белая шляпа с очень широкими полупрозрачными полями. Таким же необычным было её имя: не Маша или Катя, а то ли Эвелина, то ли Элеонора — сёстры не расслышали. На обороте фотографии красивым почерком эта особа написала странные слова: «Мы недолго были вместе, но мы будем навсегда большими друзьями. Пусть 23-й год моей жизни будет хорошим предзнаменованием для всех нас. 9/XI — 1952. Ленинград».

Расстались