Так что пардон, Есения Альбертовна, если я слегка попользую вас в своих целях…

— …она сразу свалила, — Костер отвлекается от своей болтовни и залипает в телефон.

— Кто?

— Что «кто»?

— Свалила.

— А, да Еська. Ну, помнишь, сегодня к нам рыженькая такая подходила.

— Имеешь виды?

— Замутить бы не отказался.

— Что останавливает? — смотрю перед собой, пока наш разговор приобретает довольно занимательный окрас.

— Пошлет. Она всех посылает.

— Прям вот всех?

— Ну, я еще не видел и не слышал, чтобы она с кем-то тут мутила.

— А вот это уже интересно.

Костер прищуривается и шумно выдыхает.

— Андрюха, давай только без твоей жести. Нормальная же девчонка.

— А я разве что-то сказал?

— Да у тебя на роже все написано. И как я раньше не просек, что вы знакомы?

— С чего такие выводы?

— А разве нет?

— Так, пересекались пару раз. Все, заканчивай трепаться, поехали.

— Топи.

Все время от универа до поселка Жека снова балаболит, только теперь по телефону. От его повышенной коммуникабельности уши опухают. Сколько можно ржать и рассуждать ни о чем? К тому же с какой-то проходной девицей.

Выбрасываю его рядом с Костровским семейным гнездом и еду к себе.

Славик еще в больничке. Я навещал его с утра. Вроде бодрячком. Поломало его, конечно, сильно. Сломано три ребра, рука, нога, сотряс. Но, главное, живой. Оклемается.

Бросаю тачку во дворе и захожу в дом.

Жара ранней осени сменяется легкой прохладой кондиционеров. Уже хочу подняться наверх, но нарываюсь на мать.

— Андрюша, — мама касается плеча и невзначай поправляет воротник на моей рубашке. Всегда так делает. — Как первый день в новом вузе?

— Нормально. Ничего сверхъестественного не встретил.

— Все юморишь. На самом деле я хотела сказать тебе спасибо, что не вспылил и не стал спорить с отцом по поводу этого перевода.

— А разве был смысл? Он бы все равно уперся рогом.

— Тут ты прав. Но лишние скандалы нам сейчас ни к чему, и так вся эта ситуация со Славой…

Мамины губы начинают дрожать, а глаза становятся влажными.

— Мам, не реви. Нормально все будет.

— Дай бог, милый… дай бог.

— Ты куда так принарядилась? — обвожу взглядом ее строгий белый брючный костюм.

— Скажешь тоже. Решила к отцу на работу заглянуть, а потом к Славику поеду. Со мной не хочешь?

— К бате? Не обессудь…

— К Славе, — тихо посмеивается.

— Я утром был. Завтра еще заеду.

— Тогда ладно, не буду тебя больше задерживать.

— Ну что за глупости?

— Ну все-все. Я уехала.

— Давай.

Задержавшись на лестнице, наблюдаю, как мамина фигура направляется к выходу. Как только дверь за ней закрывается, перескакиваю через ступеньку и поднимаюсь наверх.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Часов до восьми мое бренное тело просто валяется на кровати. Заниматься чем-либо нет ни сил, ни желания.

Этот город действует на меня похлеще любых нейролептиков при здоровой психике. Превращает в овоща.

К десяти подваливает Костер. Так как едем в клуб, за руль запрягаем Валеру.

Падаем на втором этаже, в випке.

Несколько раз вскользь смотрю на часы и начинаю нервничать. Неужели я просчитался?

А нет, губы сами расплываются в улыбке, когда глаза замечают у бара рыжую макушку. Наша девочка все же сдержала слово.

Спускаюсь вниз и сразу тяну ее за руку подальше от шумной толпы.

Токарева идет за мной без слов, но смотрит при этом нахмурившись.

Заталкиваю ее в небольшое уединенное помещение, примыкающее к ВИП-зоне. Те, кто в курсе, частенько зависают тут с танцовщицами, что ставят клубные номера.

Опускаюсь на диван и хлопаю ладонью по кожаной обивке рядом с собой.

— Обойдусь, — Токарева нервно теребит в руках сумку.

На ней бежевые палаццо, пиджак мужского кроя в тон брюкам и светлый топ, открывающий глазам доступ к плоскому животу. Подготовилась.

Внимательно оцениваю товар лицом, что называется. Чуть дольше задерживаю взгляд на ее бедрах и возвращаюсь к лицу. Рыжая копна собрана в высокий пучок, демонстрируя тонкую шею.

В моих собственных штанах уже давно напряг.

— Волосы распусти.

Без всех этих зализанных причесок ей гораздо лучше. Факт.

— Что, прости? — она прищуривается, а ее губы остаются слегка приоткрытыми, даже когда слов с них больше не слетает.

— Ты слышала. Выпьешь? — открываю меню.

Волосы она, конечно, не распускает.

— Нет, я здесь исключительно по делу. Верни все, что должен.

Еська задирает подбородок. Стоит вся такая собранная, деловая. А в моей голове почему-то сразу всплывает ночь в доме Бережных. Там она была куда податливее.

— Я тебе ничего не должен, заметь, это ты от меня все чего-то хочешь.

— Так, ясно. Я так и думала, что ты балабол.

— Но ты можешь хорошо попросить.

— Дай угадаю, — прикладывает палец к своим пухлым губам, — расстегнуть пару пуговиц на твоих штанах, встать на колени…

— Ход твоих мыслей мне нравится.

Она улыбается чуть шире, а после начинает откровенно ржать. Делает шаг в мою сторону. Смотрит сверху вниз.

— Значит так, Панкратов, — упирается носом туфли в мои брюки, аккурат между ног.

Стискиваю зубы от причиненного дискомфорта. Пока она не переходит грань. Так, просто играет.

— Да у тебя шикарные ноги, — веду пальцами по тонкой щиколотке, поднимая ткань широких женских брюк к колену.