Представила, как стою в ванной и всматриваюсь в отражение зеркала. За пять лет я почти не изменилась: все та же худоба, что делала лицо более хищным, а губы пухлее. Единственное, что во мне поменялось — это цвет глаз. До появления оборотней в моей жизни они были тускло-зелеными, а сейчас пугали своей яркостью. Приходилось прятать их от обычных людей, потому что они не выдерживали моего взгляда, а порой и вовсе боялись.

Я ощутила, как на плечи опустили что-то теплое. Медленно выплывая из воспоминаний, наконец, осознала, что больше не волчица.

От радости резко поднялась, совсем позабыв, что после превращения парни всегда были обнаженные. Когда покрывало съехало с плеч, за спиной раздался кашель, и, смущенно ойкнув, подхватила злополучное покрывало, прикрываясь им.

— Простите, — прохрипела, извиняясь перед хозяином дома.

— Ну что ты, детка, такая уж наша сущность, — отмахнулся старик. — Нинка! — крикнул он, и через минуту в комнату вошла уже знакомая невысокая пухленькая женщина. Она с интересом покосилась в мою сторону, при этом делая вид, что полностью во внимании старика. — Дай девочке одежду и накорми ее, — сказал или, скорее, приказал старик, после чего обратился ко мне: — Жду тебя здесь, нам о многом предстоит поговорить.

— Ну, теперь можно нормально поприветствовать тебя в моем доме, хранительница, — сказал Михалыч, как только я вернулась в комнату. — Проходи, присаживайся, — пригласил он, указывая рукой на кресло.

Плотнее кутаясь в шерстяной платок, что накинула мне на плечи Нина, прошла и присела.

Нина оказалась вполне приятной собеседницей и неплохой женщиной. Беззаботно щебеча о том, как рада меня видеть и о том, что творилось в этих местах после моего побега, она ловко выудила из сундука платье и теплые носки. Заставив одеться, она немного посокрушалась насчет моей худобы и решила, что сможет за один раз откормить меня, заставляя стол разными блюдами.

Поблагодарив ее, немного перекусила, поскольку после «сытного» ужина волчицы есть не особо хотелось, как и обижать Нину, ведь она так старалась мне угодить. А перед тем, как отпустить к Михалычу, она накинула платок, шепнув, чтобы меньше болтала и больше слушала.

— Я больше не хранительница, — сказала, передернув плечом.

— Бывших хранительниц не бывает, — произнес загадочно он, погладив седую бороду. — Будь так, ты бы не вернулась.

— Я пришла за помощью, а не для того, чтобы спорить, — ответила холодно, не желая терять драгоценное время.

— За помощью? — вопросительно поднял он брови. — Ты одна уничтожила больше оборотней, чем их собратья, не смотря и не прикасаясь к ним! И ты пришла просить?.. — спросил как-то хитро старик.

Пусть говорит и думает, что хочет. Да, когда-то я смогла сделать подобное, а потом много лет сожалела о содеянном, считая себя убийцей. Но сейчас жалею лишь о том, что не уничтожила их всех. Возможно, случись так, у меня бы не забрали моего малыша, и я не сидела здесь, вспоминая прошлое.

— Да! — твердо произнесла, пока не передумала рассказывать о случившемся. — У меня похитили сына.

После моего заявление сбоку что-то упало. Я посмотрела в сторону шума и обнаружила Николая, который до этого момента пытался разжечь огонь в камине. Он стоял, словно каменное изваяние, не моргая, и, кажется, даже дышал через раз, а рядом с ним валялось полено.

— Сына? — переспросил Михалыч, ничуть не удивившись. — Что ж, могу поздравить вас с Глебом, — усмехнулся он.

— Не с чем нас поздравлять, — раздраженно бросила, вновь переводя взгляд на старика.

— Ах да, ребенка похитили… — задумчиво произнес он, поглаживая бороду.

— И не только. Мой мальчик — сын Макса, — неохотно призналась, отводя глаза.

Не знаю, почему, но от пристального взгляда старика стало некомфортно. Он смотрел словно сквозь, в самую душу, затрагивая там старые раны, заставляя их вновь кровоточить.

— Что ж, я так и думал… — проговорил он, вынуждая посмотреть на него.

— Что? Вы знали? — удивилась, но тут же вспомнила время, проведенное здесь. — Совсем забыла, что слухи у вас разлетаются быстрее ветра.

— Весть о том, что хранительница родила, разнеслась быстро, — согласился старик. — Еще бы, ведь она родила оборотня! — хохотнул он, но тут же, став серьезным, продолжил: — Вот только все считают мальчишку сыном Глеба.

— Все, но не вы?!

То, что сказал старик… Как он мог об этом знать? Про то, что многие считали Максимку сыном Глеба, догадывалась, пусть сам он об этом ничего не говорил. Глеб никогда не скрывал, что он считает Максимку своим.

— Нет, конечно!

— Но откуда?! — все же решила спросить.

— Ты все же забыла, кто перед тобой, — неодобрительно покачав головой, сказал старик. — Деточка, я один из самых старых старейшин нашего рода. Я прожил очень долго и многое повидал на своем веку, многому научился. Я тебе уже говорил, что однажды ко мне пришел волк, а также рассказал о своих чувствах…

— Да-да, я не забыла и не глухая, — раздраженно перебила старика.

Начиная нервничать, я спешила сюда не для того, чтобы слушать старые сказки, а за помощью. И если я не могу ее получить, то делать мне здесь больше нечего.

— Ты так и не научилась слышать! — не менее раздраженно бросил старик.

— У меня похитили сына! — возмутилась я. — Как я могу сидеть спокойно и слушать ваши сказки? — спросила, вопросительно выгнув брови.

— Если его нельзя было бы спасти, ты бы сюда не пришла! — начиная терять терпение, зло сказал он. — А раз так, сиди и слушай!

Я хотела возмутиться, ведь речь о моем малыше, но почувствовала, как на плечо опустилась тяжелая ладонь, и все возмущение испарилось. Посмотрела вверх и увидела рядом Николая. Он отрицательно покачал головой, показывая, что не стоит сейчас спорить.

— Максимилиан, — негромко произнес старик имя любимого, вынудив вздрогнуть и перевести взволнованный взгляд на него. — Он всегда отличался от нас. Старался быть похожим на людей. Редко приезжал в эти края, а оборачиваться и вовсе не любил. Он ненавидел нашу расу, несмотря на то, что сам был одним из нас. Город всегда его манил. Молчаливый, всегда сам по себе… он единственный, кто не встал ни на чью сторону, — продолжил старик, не обращая внимания на мой задумчивый взгляд. — И сюда он приезжал довольно редко, чтобы проведать отца или брата.

Я хотела снова возмутиться и сказать, что это неправда насчет того, что Макс был единственным. Поскольку он сам мне это сказал… Да и отец… настоящий отец сказал, что его спасли такие же, как Макс.

«Неужели снова ложь?», — нахмурившись, подумала, решив на