— Попробуй, тебе понравится.

Рунн подковырнул вилкой кусочек мяса с кроличьей ножки, подул на него, при этом разглядывая свою молчаливую спутницу со все возрастающим любопытством. А потом перехватил мясо пальцами и протянул Киирис. Она потянулась было, чтобы взять предложенное угощение, но Наследник тени осадил ее насмешливым:

— Разве тебя не учили, что вышколенная рас’маа’ра должна принимать пищу из рук хозяина и никак иначе?

Киирис сглотнула, изо всех сил желая себе терпения. Обилие запахов сводило с ума, подстрекало затолкать в рот все и сразу — и плевать, будет ли она выглядеть недостойно.

— Меня учили, что рас’маа’ра может принадлежать лишь одному мужчине, Наследник тени, — стараясь держать ровный невозмутимый тон, ответила она. — А вы мной не владеете.

— Ба! — Рунн закинул мясо в рот, откинулся на спинку стула и, ничуть не стесняясь, закинул ноги на стол. На пол полетели тарелки, кубки, столовые приборы. Он и глазом не повел. — Общение с Дэйном сделало тебя дерзкой. Может быть, император уже заявил на тебя свои права? И как, дьявол задери, это вообще происходит? Нужно совершить какой-то ритуал? Сказать таинственную абракадабру? Поиметь тебя раньше других, в конце концов?

Киирис все-таки не выдержала, украдкой схватила ломтик ветчины и с наслаждением откусила сразу большой кусок. От вкуса мяса, приправленного смесью душистых трав и перцев, захотелось счастливо улыбаться. Как же давно она не ела ничего в свое удовольствие! Жрицы в храме так и вовсе не давали ей мяса, опасаясь — и не беспочвенно — что это будет дурно влиять на ту ее ипостась, что всегда ищет повод пустить кому-то кровь.

Но здесь, похоже, не все столь глубоко понимают, с кем имеют дело, и Киирис лучше бы откусила себе язык, чем раскрыла хоть малую толику всех своих тайн. Ведь именно с их помощью она сделает то, что должна, а потом, если посчастливится, сбежит. На последнее, впрочем, особой надежды нет. Потому что голоса из Потока говорили — это с самого начала была дорога в один конец.

— Мной может владеть тот, кто купил, — стараясь подавить нотки грусти, произнесла Киирис. Этому мужчине нет дело до ее боли, он видит лишь красивое тело, которым страстно желает владеть. И чем дальше — тем сильнее будет становиться жажда обладания.

— Что ж, в таком случае ты принадлежишь Королеве-матери! — Рунн от души расхохотался. — Она купила тебя за кровь и грабеж. Этой монеты у нее предостаточно, и она никогда не скупится.

— Я рада, Наследник тени, что смогла удовлетворить ваше любопытство. Могу ли я надеяться, что вы в качестве жеста вашей доброй воли удовлетворите и мое любопытство?

Он плотоядно осклабился, взглядом поигрывая ее грудью под полупрозрачной тканью платья. Киирис невольно зажмурилась, воображая, что и руки у него, должно быть, довольно ловкие.

«Я бы с удовольствием перерезала ему горло после того, как досыта наиграюсь», — шепнула ее вечно жаждущая крови ипостась.

Боги всемогущие, она всего-то съела ломтик ветчины.

— Я бы удовлетворил тебя столь многим количеством способов, пташка… — Слова прозвучали как обещание. — Знаешь, каким хитростям могут обучить мужчину вестанныс Горячих островов?

— У меня нет повода сомневаться с правдивости твоих слов, Наследник тени.

— Рунн, — поправил он. — Если я пожелаю, чтобы твой прекрасный ротик называл меня «Наследником», я непременно дам об этом знать. А пока — только имя. Оно мне дорого как память.

— Как пожелаешь, Рунн.

— Так чем я могу удовлетворить тебя, рас’маа’ра?

Она помедлила, еще раз оценила возможные последствия, и все-таки рискнула.

— Наследник костей — что с ним?

Рунн поморщился, но, хвала богам, кажется не собирался впадать в ярость. Киирис положила себе не забыть новый секрет: эти двое недолюбливали друг друга, но не до такой степени, чтобы по-настоящему желать зла сопернику.

— У него… как же эта дрянь называется. — Наследник пощелкал пальцами, помогая себе вспомнить. А, вспомнив, хлопнул по колену. — Глубокая душевная травма.

Он даже не скрывал, что издевается. За все недолгое время их знакомства Киирис успела запомнить — этот мужчина больше всех прочих масок любит носить личину шута. Почему? Она ощущала необходимость выяснить это. И чем раньше — тем лучше.

— У каждого свои шрамы на душе, — сказалаКиирис, вспоминая времена, когда была простой, но единственной и любимой дочерью своего величественного отца. Могла ли она тогда знать, что пройдет каких-нибудь несколько человеческих лет — и ей будет уготована участь мартышки на привязи? — Что с ним стряслось?

— Можешь лично спросить у моего полоумного братца, — сказал Рунн и указал взглядом куда-то поверх ее плеча.

Киирис вскинулась, зачем-то встала и едва устояла на дрожащих от страха ногах.

Наследник костей стоял в дверях: в одной руке держал мешок, а другую неловко прижимал к боку. Между обнаженными пальцами вскипал и пенился фиолетово-серый туман. Люди пятились от него, будто от прокаженного, но Раслер не придавал этому значения. Наверняка давно привык.

Киирис боялась его. Боялась так сильно, что с трудом подавляла желание раствориться без остатка. Совсем как сегодня, на мосту: стоило появиться наследнику, как всё ее существо завопило о смерти, которой этот странный парень имел наглость приказывать.

— Мы видимся второй раз, мейритина, — все тем же сухим голосом напомнил Раслер, — и во второй раз ты оказываешься в дурной компании. Тебе нравится окружать себя клоунами?

К счастью, он не ждал ответа. Просто отпустил края мешка и вытряхнул содержимое на пол. Две тяжелые головы глухо стукнулись о камень, покатились, словно подпорченные плоды. Замерли у ног Киирис, уставившись остекленевшими мертвыми глазами. Возница и Мастер пытки.

«Боги, он прекрасен!» — взвизгнула сумасшедшая ипостась и застонала так громко, будто ее пощекотали между ног.

И в кои-то веки Киирис совсем не хотелось с ней спорить.

Повинуясь внутреннему порыву, она присела, уставилась в перепуганные глаза пыточника. Скорее всего, Раслер использовал теургию, чтобы законсервировать «дары» до состояния, пригодного для дарения. Срезы были ровными, обугленными по краям, на полу не осталось ни капли крови.

— Ты псих, — бросил Рунн. — Не боишься, что мамочка даст по заднице за порчу ее игрушек?

— Ни один смертный не смеет причинять боль мейритине, — глухо ответил Раслер. — Это следует наказывать смертью.

— Сказал мясник, — поморщился Рунн.

Раслер шагнул к Киирис — и, глухо застонав, упал на одно колено. Она едва успела подхватить его. Спина заныла под тяжестью обмякшего тела. Она с трудом услышала измученный шепот:

— Ты из Первых?

На мгновение Киирис потеряла дар речи. Откуда он знает?!