Все шестеро мужчин в комнате молчали.

- Это никогда не должно покинуть стены этого офиса, - сказал мужчина из Агенства. - Я достаточно ясно выразился?

Все дружно закивали.

- Теперь за эти цифры отвечает сектор "Г". Теперь они не в вашей компетенции. Я хочу, чтобы вы передали все данные и начисто стерли все ваши записи. Затем вы возвращаетесь к тому, над чем  работали, и забываете, что это вообще произошло.

Розенталь поймал взгляд Купера, и не сумев прочитать выражение его лица, отвел глаза.

- Есть вопросы? - спросил мужчина из Агентства.

- Цифры исчезли, - тихо сказал Купер.

- Что? - удивленно спросил Дитс.

- Я случайно удалил их, когда программировал отправку сообщения Гликману.

- Ну, они все еще на машине Гликмана...

- Нет, это не так, - покачал головой Лэнгли. - Мы уничтожили его машину, когда вломились внутрь. Безопасность страны. Мы не знали, скольким из этих людей из Бюро можно доверять, и решили, что здесь есть резервная копия.

- У самого Гликмана наверняка был резервный диск, или какие-нибудь заметки или распечатки.

- Здесь он никогда этого не делал, - сказал Розенталь. - Он был настоящим параноиком по поводу того, что кто-то другой получит доступ к его информации. Большую часть ее он держал в голове.

- Черт побери! - Кигельман сердито посмотрел на Купера. - Ты вернешь нам эти цифры. Мне все равно как. Ты сообщишь их нам, даже если нам придется загипнотизировать тебя, чтобы заставить вспомнить их.

- Я постараюсь, - сказал Купер.

Розенталь подождал, пока все остальные уйдут, прежде чем решился подойти к своему другу. Он небрежно огляделся, затем наклонился рядом с Купером.

- Почему ты солгал?

- Слишком большая сила.

- Слишком большая сила?

- Я не думаю, что кто-то должен иметь доступ к такой силе. Я не думаю… Я не думаю, что человек должен знать эти цифры.

- Ты пытаешься навязать мне мораль Франкенштейна?

- Оставь мистику нумерологам, чудикам и маргиналам. Пусть правительства опираются на науку.

- Но они пересекаются. Я имею в виду, черт возьми, это может избавить от необходимости в любом виде оружия. Мы на войне? Передавайте числа на терминалы, транслируйте их по телевидению, зачитывайте их по радио. Черт возьми, как сказал Кигельман, бросайте листовки над городами. Ты хоть понимаешь, какая у нас здесь сила? Бескровные перевороты, внешнеполитический контроль...

- Мировая диктатура? - он обернулся. - Что-то я не слышал, чтобы ты мне возражал.

- Я не хотел, чтобы у тебя были неприятности.

- Ты же знаешь, как это опасно.

- Да, знаю. Но я также знаю, что при правильном использовании эти цифры могут изменить мир. К лучшему. А это ты знаешь?

- Да, - ответил Купер.

Он увеличил интенсивность на своем экране. Цифры были на месте.

Он выключил терминал.

- Твою мать! - Розенталь подбежал к своей машине и включил ее.

- Не волнуйся, - сказал Купер. - Он уничтожен. Его нет в системе. Его больше нет.

- Кретин, - сказал он. Розенталь старался, чтобы его голос звучал сердито, но он не был сердит. На самом деле. Распечатка все еще лежала у него дома. Он мог посчитать дальше. Он мог… он мог править миром.

Нет, это было не то, чего он хотел. Не поэтому он хотел сохранить цифры.

Наверное, у Купера тоже есть распечатка, подумал он. Может быть, он планировал сохранить все это для себя, контролировать все, использовать цифры, чтобы убрать его с дороги.

У Дитса и Кигельмана тоже была распечатка, не так ли? Они могли бы попросить другого математика вычислить следующую последовательность. И следующую. И следующую.

Возможно, они планируют использовать цифры.

Они, конечно же, не упомянули о своей распечатке Лэнгли и сотруднику Агентства.

- Так будет лучше, - сказал Купер.

- Да.

Розенталь отошел в сторону. Он на мгновение задумался над этой аксиомой - о силе и аморальности, абсолютной силе и абсолютной аморальности, затем подумал о цифрах: пять, шесть, восьмь, один, три, девять…

И сжимая свою растущую эрекцию, вышел из лаборатории, из здания и через парковку направился к своей машине.

Ⓒ The Numbers Game by Bentley Little, 1994

Ⓒ Игорь Шестак, перевод, 2020

В ожидании Санты

Сначала я решил, что она меня просто подкалывает.

— Как думаешь, что Санта подарит тебе на Рождество?

Я взглянул на Пэтти. Не было ни дурашливого выражения на ее лице, ни бровей «домиком», и сказала она это не писклявым детским голоском. Слава Богу. Терпеть не могу, когда взрослая женщина начинает сюсюкать со мной как маленький ребенок. Тогда зачем она вообще это спросила?

— Без понятия. — сказал я. — Собачью говняшку?

Она засмеялась и шутливо ткнула меня кулаком. — Прекрати. Я серьезно.

— Серьезно? О чем?

— О Санте. Санта-Клаус. Как думаешь, что он тебе подарит?

Такое вообще возможно? Возможно, чтобы человек проживший на этом свете уже двадцать три года все еще верил в Санта-Клауса? Я снова взглянул на нее. Хм. Похоже возможно.

Этот вопрос не из тех, что приходят на ум в обычной беседе. Мы были знакомы шесть лет, из них три года уже были вместе, но у меня даже в мыслях не было спросить ее верит ли она в Санта Клауса. Конечно, я интересовался, что бы ей хотелось получить на Рождество, но думать не думал узнавать от КОГО она хочет это получить. Тогда я как-то не придавал этому значения.

Но теперь мы были женаты.

С минуту я размышлял не позвонить ли мне ее родителям и поподробнее разузнать об их религиозных верованиях, но потом передумал. Какого черта, у каждого из нас свои тараканы. Вот я, например, боюсь темноты.

Поэтому я просто решил ей подыграть. — А как думаешь, что он подарит тебе?

Она улыбнулась и приложила палец к губам. — Я не могу сказать.

— Почему?

— Потому что если скажу, то желание не сбудется.

Я пожал плечами и вернулся к елочным украшениям. Бога ради. Если моей жене так хочется верить во всю эту чушь, я не собирался ее что-то доказывать.

«Это же какими упоротыми должны быть ее родители, чтобы их дочь до сих пор верила в сказки?» — удивлялся я, укрепляя звезду на макушке ёлки. Мне они всегда казались вполне нормальными. Да, немного консервативными, но это было в порядке вещей, если