После шторма судно потеряло мачты, и они оказались в ловушке. К счастью, судно перевозило живой товар — рабов, и Ричард не страдал от голода в отличие от других членов экипажа. Однако опыт оказался ужасным, и при одном воспоминании об этом ему становилось не по себе.

Повернув за угол, он миновал галерею Санни Маркетт. Ее имя было выгравировано на витрине магазина. Ричард смахнул грязное пятнышко со стекла витрины и, заглянув внутрь, прошептал про себя имена художников-импрессионистов, чьи полотна были вывешены внутри: Джакометти, Матис, Пикассо, Ренуар. Его ноздри затрепетали, он ощутил запах, который обожал больше всего после крови, — запах денег. Внутренность галереи, казалось, источала этот запах, Ричард даже растерялся — откуда такая прорва денег? Но что ж, если он правильно разыграет карты, то, по всей вероятности, вместе с женщиной получит деньги. Это будет чудесный подарок, маленький бонус, или лэнь-яп, как его называют жители Нового Орлеана.

Он был очень доволен собой. От приятного возбуждения у него даже проснулся аппетит. Ричард задумчиво оглядел один конец улицы, затем другой, еще не решив, куда податься. Бар, ночной клуб, даже бордель — для него годилось все. Проще всего было дойти до парка, темневшего поодаль на противоположной стороне улицы, и поискать там какого-нибудь прохожего. Сблизиться с ним, предлагая наркотики или секс, или просто напасть на него. Получить от него то, что ему нужно, а затем бросить бездыханное тело.

Его взгляд привлекла яркая неоновая реклама — «Изумрудный город». Подойдя, Ричард окинул оценивающим взглядом внушительную фигуру швейцара и длинную очередь юношей и девушек в провоцирующей одежде, ожидавших, когда их пропустят.

Он сразу понял: клуб не совсем то, что ему хочется, но решил все-таки попробовать, а вдруг там найдется что-то интересное. Ричард быстро перешел улицу, обогнул очередь и направился прямо к швейцару. Кое-кто из молодых людей недовольно заворчал, нарываясь на неприятности. Но Ричард оглянулся с таким видом, что недовольные сразу присмирели.

— Извините, но клуб полон, — буркнул швейцар. — Вам придется подождать, пока кто-нибудь не выйдет.

Ричард пригвоздил его к стене таким взглядом, что лицо швейцара посерело от страха.

— Вы хотите пригласить меня зайти внутрь, не так ли?

— Да-да, пожалуйста, проходите, — залебезил швейцар, откидывая занавес и пропуская гостя. Ричард снял перчатки и отдал куртку гардеробщице. Люди с их неразвитым зрением не могли видеть, что стены «Изумрудного города» представляли собой простой бетон, прикрытый шелковыми занавесками. В зале играла музыка. Благодаря очень хорошей стереосистеме мелодия словно парила по воздуху. Ричард задержался у входа. Выбирая наиболее удобное для себя место, он увидел один стул возле короткого плеча стойки бара, своей формой напоминавшего букву «L». Стул можно было легко продвинуть в уголок между стеной и баром. К сожалению, на стуле сидел мужчина, возле него стояло два приятеля — на вид компания учащихся колледжа. Ричард незаметно проскользнул мимо и замер позади них, пристально глядя на сидевшего на стуле. Через несколько секунд мужчина привстал и обратился к друзьям:

— Парни, а не познакомиться ли нам вон с теми цыпочками на танцполе. Их тоже трое, и они танцуют друг с другом.

Один из друзей, с наслаждением потягивавший пиво, проворчал:

— Пустая затея. Спорим, они лесбиянки.

Но того, кто раньше сидел на стуле, уже невозможно было удержать.

— Вряд ли, уж больно они горячи. Давайте захомутаем их, пока нас не опередили другие.

Троица дружно допила пиво и направилась на танцевальную площадку. Как только Ричард занял освободившийся стул, перед ним сразу возник бармен и низко нагнулся, чтобы принять заказ.

— Пожалуйста, мартини «Оголи» с двумя маслинами.

Бармен ловко смешал напиток, эффектно крутанув в воздухе бутылкой, затем пустил по стойке бокал в сторону Ричарда. Вежливо кивнув, он взял бокал и начал оглядываться по сторонам. В клубе было душно. Здесь, в Америке, как в никакой другой стране, люди особенно часто мылись или принимали душ, однако, несмотря на это, их тела источали самые невозможные запахи. Особенно в таких местах, как этот клуб, где воздух был буквально пропитан запахом взаимного вожделения. Сигаретный дым, пот, дезодорант, горячее дыхание, духи, одеколон, сальные волосы, кишечные газы и кровь — какая омерзительная вонь. Этот клуб напомнил ему злачный Бангкок, куда судьба забрасывала его дважды — в 1860-х и 1970-х годах. В Бангкоке люди живут в зловонии, прямо на улицах, где готовят себе еду, моются, испражняются и молятся. Клуб в Сан-Франциско отличался от азиатского Бангкока лишь отсутствием запаха жареной рыбы и благовоний.

Он начал принюхиваться, словно к ароматному супу, к запахам, исходившим от разгоряченных человеческих тел. И вскоре обнаружил то, что искал. На другой стороне зала, в углу недалеко от танцпола, он приметил двух одиноких женщин. Обеим далеко за двадцать, а может, даже уже за тридцать.

То есть слишком стары для такого молодежного заведения, как «Изумрудный город». Их позы, выражения их лиц рассказали ему все, что ему хотелось узнать. Они стояли лицом к залу, соприкасаясь плечами, как бы оберегая и ободряя друг друга и одновременно показывая, что они не против того, чтобы за ними поухаживали. Та, которая находилась справа, часто приходила сюда. В таких малоподходящих местах, как ночные клубы, она искала себе идеального мужчину — призрачно-наивные мечты. Ричард переключился на вторую подругу, более тихую и молчаливую, почти разуверившуюся в том, что на ее долю в жизни выпадет счастье. Сюда ее затащила подруга, она же подговорила надеть красное сексуальное платье на тонких, как спагетти, бретельках, сделать броский макияж и такую же прическу. Ричард видел, что женщину в красном смущал ее новый облик. Она выглядела неловкой, но в то же время очень привлекательной. Особенно поражали ее огромные блестящие карие глаза, а также вьющиеся от природы волосы, которые стремились вырваться из тисков непривычной прически. На ее обнаженных плечах мерцал розоватый свет. Кожа удивляла своей нежностью и бархатистостью.

Ричард пригубил мартини. Язык приятно защипал аромат соленой маслины, пропитанной солнечным светом Италии, а затем резкий вкус водки. Итальянцы берут несъедобную, соленую маслину и делают из нее восхитительную приправу, тогда как жители России без всяких изысков просто льют себе в горло охлажденную водку. Сколько культур — столько стилей жизни.

Ричард опять сосредоточился на женщине в красном, мысленно прокручивая сценарий их знакомства. Когда он подойдет, она будет приятно удивлена, даже польщена тем, что такой красивый мужчина обратил на нее внимание. Впрочем, следует соблюдать осторожность. Видимо, придется угостить ее напитком, пригласить на медленный танец. Ричард положит ладони на полуобнаженную спину, и ее тело затрепещет от его прикосновений. Чуткими пальцами он будет ощупывать каждое ее уязвимое место. А у такой нежной женщины, как она, их немало. Выступающие отростки позвонков, скрепленных сухожилиями, которые так легко сломать. Ручейки крови, бегущие от сердца и к сердцу, кровяные струйки по всему телу, затекающие во все части тела, изнывающего от томления, особенно руки, глаза, нос и губы. Он наклонится над ее плечом и, едва касаясь губами волос, станет нашептывать ей на ухо любезности, и она замрет на месте, охваченная силой своих тайных желаний. Забудет все на свете, прошлое и будущее перестанут существовать для нее. Она доверится ему, у нее не должно быть причин для сомнений и недоверия. Таковы все женщины, такова их природа.