тебе там примерещилось! — Я совсем немного повысила голос. Все же не зря работала в свое время на комбинате, где орать было бесполезно. Шум стоял такой, что все были вынуждены глотку драть в обычном разговоре. Приходилось иначе воздействовать на подчиненных. Вот и сейчас одной интонацией удалось прекратить невнятные завывания старостиной жены.

Я уже в целом догадалась, что произошло. Эта любопытная зараза полезла в возок. Ну и наткнулась на Аришу. А та, не будь дура, в темноте ее напугала. Нарочно или нет — потом разберусь.

— Я пошла проследить, как девки на завтра стряпают, — начала Иванна, стряхивавшая грязь с подола. — Мимо возка прохожу, а там кто-то возится! Ну я и подумала… Сунулась внутрь, а там страх божий! Как рыкнет да глазами огненными пронзит! Я и обмерла…

Угу, обмерла она. Я чуть не оглохла от этого обмирания. К тому же, несмотря на полутьму, я разглядела во взгляде старостихи едва скрытое опасение. И догадалась какое.

— «Мимо возка прохожу», — передразнила я Иванну, — дай, думаю, загляну в барский сундук. Так было? — буквально выстрелила в старостиху вопросом. И впилась взглядом в ее глаза.

Иванна покраснела, и если и планировала вранье, то не решилась.

— За всем в поместье глаз нужен, — неуверенно сказала она.

Что же, это хороший шанс сменить тему разговора.

— За всем, за всем, — опять передразнила я. — И за барским возком, и за барским домом. И за всеми вещами барскими, да?

Иванна поняла, куда свернул разговор. Пожалуй, нечистой силы она побаивалась меньше, чем барского гнева.

— То-то я видела сегодня, как за барским буфетом присматривали, — сурово продолжила я. — Мышь на пустой полке от голода повесилась.

Похоже, старостиха не знала этой современной метафоры, связанной с холодильником.

— Эмма Марковна, взаправду повесилась? — со страхом произнесла она.

— А тебе часто баре врут? — ответила я вопросом на вопрос. — Ступай на кухню и радуйся, что праздник завтра. Или еще поговорить хочешь?

Иванна с опаской покосилась на возок, но повернулась и убралась. Ни ее мужа, ни остальных дворовых поблизости уже не было. Похоже, они испугались вопросов об интересе к барским вещам.

Пожалуй, надо этим воспользоваться и вызволить «нечистую силу». Тем более темно.

Ариша и сама мелко крестилась, терла красные от сна и слез глаза и попыталась с ходу бухнуться барыне в ножки с причитаниями, что никакой нечистой силы отродясь не видывала. А когда кто-то незнакомый в возок заглянул, уж сама не помнит, что закричала со страху.

Пришлось еще ее и успокаивать. А потом, выставив Павловну на шухер, красться с девчонкой под тулупом в каморку. Там уже проще было — догадливая нянюшка постелила войлок под лавку, а одеяла набросила так, чтобы они свисали до пола. Так что спрятать контрабанду не составило труда.

Я оставила Павловну разбираться с тем, как Ариша под той лавкой будет есть, пить и ходить на горшок, а сама отправилась в столовую. Цельные свечи в доме пока что не нашлись, одни огарки, да еще светили масляные лампадки перед иконами. При таком освещении много не наинспектируешь, но я все же оторвала затхлые обои в углу и пощупала бревна. Так-так-так… есть у меня мыслишка. Но озвучу я ее завтра.

А сейчас ужин. Опять гренки и людские постные щи. Я поела без опаски, вряд ли Иванна так быстро нашла бы поганку и рискнула бухнуть ее в общий котел. Тем более эту самую эффективную поганку, например бледную, еще найти надо. Пока так поедим, а дальше посмотрим.

Захотелось запить ужин чем-то горячим. Вспомнила про смородиновые листья. Решила было послать Павловну на кухню, но та кряхтела без всякой наигранности — уходилась за день, и я решила дойти до кухни сама, используя в качестве переносного светильника свечной огарок.

Коридор между столовой и кухней был короток и широк. Проектировщик внутридомовой логистики позаботился, чтобы прислуга с кастрюлями в руках не упала. Поэтому мое порожнее путешествие тоже увенчалось успехом.

На кухне оказалось неожиданно светло. Освещали ее несколько батарей лучинок в поставцах. Я улыбнулась простому техническому решению: лучинки пылали над лоханями с водой, поэтому давали двойное освещение — и огонь, и отражение.

Две бабы месили тесто, третья приступала к работе. Я велела ей найти чайник и заварить листья — к счастью, баба со второго захода поняла приказ. После этого я спросила, для чего месят тесто.

— Так это, барыня, пироги на завтра, — ответила одна. — Их всегда в праздник пекут, для людей в доме и церковного причта.

Оказалось, что пироги самые простые, с кашей и с грибами. И тут у меня появилась идея:

— А замесите теста побольше, испеките вдвое. Если начинки не хватит — просто калачиков налепите.

Бабы стали вздыхать и говорить про Иванну, но я ответила, что теперь решает не она, а если сегодня они задержатся, то я за внеурочную работу сниму с них день барщины. Эта идея им понравилась, а так как чайник уже вскипел, я вернулась в столовую. Разумеется, чайник несла баба — я уже поняла, что это не барское дело, да и ходить темным коридором ей было привычно.

Еще не войдя в столовую, я поняла, что Павловна с кем-то говорит:

— Зачем приперся? Какое дело до барыни?

Глава 11

Я и двух часов не провела в потемках, а глаза уже адаптировались. Поэтому визитера разглядела сразу. Это был Алексейка.

— Дело тайное для Эммы Марковны, — сказал он. — Ой, барыня!

«Опять меня убить собрались? — с печалью подумала я. — Не много ли на один-то вечер?»

Дополнительные секреты от Павловны, пожалуй, не нужны. Это единственный близкий человек, обижать его нужно в последнюю очередь.

— Алексей, садись и говори свое тайное дело, — устало сказала я.

Несмотря на сумрак, я разглядела удивление и даже недоверие в глазах парня. Скорее всего, это относилось к праву садиться при барыне. Наконец он сел на край стула и начал тихим голосом:

— Мой батя иногда в дом приходит, по разным железным работам. Ну и меня берет.

— Твой батя — кузнец? — спросила я.

Алексейка кивнул и продолжил:

— Ключница Настасья звала его, если замки менять приходилось. Батя мой с мелкой работой тоже справлялся и меня учил. А как стала