как отец продолжил начатую им речь, слез радости от понимания не смог сдержать сын. – Таким, какой ты есть, мужественным мужчиной, который никогда не бежал от трудностей. Те, кто говорят о тебе плохо, не прошли и четверти твоих трудностей жизни, от которых я никогда тебя не оберегал, и ты меня поймешь, я думаю. Я хотел, чтобы ты стал мужчиной. И ты стал. Ты даже лучше, чем я ожидал от тебя. Я горжусь сыном, которого воспитал мужчиной. Который никогда не показывал и не покажет спину врагу. Который, как истинный спартанец, не спрашивает, сколько их. Он спрашивает, где они, не важно, трудности или враги. Если бы рядом с Миланой, а она дорога мне, как только человеку может быть что-то дорого настолько сильно, насколько это возможно, и если бы рядом с ней был рядом ты, я был бы этому рад безгранично. Но если ты спросишь меня, я задам тебе вопрос, на который ты вряд ли сможешь ответить. Что ты сделал для того, чтобы ее мнение о тебе поменялось? Да, ты ведешь себя иначе с нею, но все же и своих чувств не показываешь. Я однажды сказал тебе…

Новак перебил отца, произнеся вполголоса слова, сказанные ему много лет назад, но не забытые ни на минуту:

– Есть те, кто ждет подарков, а есть те, кто заслуживает награды.

– Да, да, сын. Именно эти слова. А разве сейчас ты не ждешь, что Милана возьмет да и все поймет? Ты ждешь подарка от жизни, но сам его заслужить не пытаешься.

Новак, окончательно запутанный и расстроенный, снова сел рядом с отцом. Авраам понимал, что сейчас все сказанное уложится в голове, и со временем придут правильные мысли, которые выльются в правильные поступки. Авраам хотел поговорить с сыном и еще на одну важную тему, но понимал – сейчас не время, но разговор долго ждать не может.

Прошло некоторое время, и, как мы уже знаем, Милана действительно поменяла мнение о молодом человеке, чья репутация была довольно подозрительной. Пришло время назначенного Милане свидания, и, как и было уговорено, ее сопровождал друг, коим предстал Авраам. Новак был в роли ожидавшего. Он был одет в костюм, но без галстука, по вечерне-официальному. Но это была лишь дань заведению, потому что в ресторан иначе не зайдешь. В тот вечер молодой человек неожиданно для себя пришел к выводу, что не любит рестораны. И предпочел бы сейчас какое-нибудь семейное кафе. Новак сидел за столом, подобно принцу. Его манеры так сочетались с его мужественной внешностью, что на девушек любого возраста он производил неизгладимое впечатление. Но до интрижек и гулянок ему на самом деле никогда не было дела. Иногда он, конечно, мог закатить вечеринку, вроде той, последствия которой могли закончиться плачевно для его статуса и положения в обществе. Это были крики отчаяния, связанные с тоской и одиночеством. Но, романтик в душе, он очень тяжело переживал после них. В большей степени за мнение отца и любимой девушки. Но теперь, когда девушка его мечты хотя бы не думает, что он окончательный идиот, Новак просто счастлив, и он полностью погружен в мысли, как оно будет, если Милана придет к следующей ступени мнения о нем: «А он ничего…»

Двое появились в зале. Галантный пожилой джентльмен и очаровательная девушка в чудесном черном платье. Ее волосы, свободные от заколки, так ей шли, и вообще, Новак, впервые увидев девушку в таком обличье, которое, кстати, отражало ее истинную натуру девушки с безупречным вкусом и попросту самой заядлой модницы, просто лишился дара речи. На мгновение он подумал, что это вовсе не та, кого он ждет, но такой фактор, как наличие его отца в качестве спутника, постепенно убеждал его в обратном. Он встал, приветствуя отца рукопожатием, а Милану нежным поцелуем в руку, он обошелся с ней, как с принцессой, и с этой минуты он полюбил ее еще больше, чем даже думал, что любит ее. Он сначала полюбил ее натуру, а сейчас влюбился и в ее внешность.

Авраам по большей части молчал за столом, но время от времени принимал участие в разговоре двух молодых людей. К его удивлению, им много о чем было поговорить. Он всегда думал, что они абсолютно разные натуры и просто несовместимы, кроме как в деловом процессе. Но о делах в этот вечер не говорили. По прошествии часа Авраам попросил у Миланы разрешения удалиться, без ее сопровождения, сославшись на легкую усталость. Девушка согласилась, взяв с него слово, что как только он доберется до постели, позвонит ей. Когда они остались вдвоем, то общаться вдруг перестали на некоторое время. Новак, теперь уже не стесняясь отца, мог откровенно любоваться Миланой. А девушка, в свою очередь, оставшись без щита, стала смущаться.

Новак знал ее походку наизусть

и узнавал ее просто по стуку каблуков.

– Когда ты вошла, я не узнал тебя, – начал Новак.

– Ну, на работу я не ношу вечерних платьев, да и волосы всегда собраны… – неловко ответила девушка.

– Дело не в платье или прическе, дело в твоем настроении, а оно уже отображается в твоем внешнем виде. У тебя настроение хорошее, это меня радует, я не привык радоваться по этому поводу. Это ощущение для меня новое…

– А на работе я такая замороченная, да? – по-детски смущаясь и неловко отбиваясь словами, сказала Милана.

– Пройдемся?

– Да! – незамедлительно ответила Милана, неожиданно громко, резко отрываясь от бокала с водой, пить которую стала большими глотками, сопровождая это отрывистыми взглядами по всему залу, только бы не смотреть на молодого человека напротив себя.

Она встала и быстрым шагом пошла к гардеробу. Новак смотрел, как она уходит, и не верил своему счастью. Сколько раз он наблюдал эту походку, украдкой следя за Миланой из окон офиса. Пока Милана спускалась на лифте, Новак бежал к лестнице и сбегал по ней на второй этаж, пробегал до конца коридора, из последнего окна отдела канцелярии хорошо было видно, как Милана выходила из здания и проходила около ста метров до метро. Новак знал ее походку наизусть и узнавал ее просто по стуку каблуков. А сейчас он проводит ее. И это было самым большим счастьем для него за много лет. Он расплатился и пошел в том же направлении.

Когда девушка увидела Новака, выходившего из ресторана и направлявшегося в ее сторону, ее опять охватило легкое волнение. Но на этот раз справиться с ним ей было легче, потому что