именно в те времена, когда появлялось что-то новое — постоянно упоминались откровения пророка Илии. Понимаемая в этом смысле, «традиция» включала в себя не только то, что передавалось на земле и в истории, но и то, что было получено из «небесной академии» свыше.

В сохранившейся литературе эти традиции, рассказывающие о появлении пророка Илии среди самых ранних каббалистов, впервые появились около 1300 года, но всё указывает, что они черпали из значительного запаса традиционного материала, восходящего к первым испанским каббалистам. Они встречаются в сочинениях, составленных несколькими учениками Соломона ибн Адрета, и во многом воспроизводят каббалистические традиции того рода, которым учили в его школе в Барселоне между 1270 и 1310 гг. Ибн Адрет был важнейшим учеником Моше бен Нахмана (нахманидом), который сам был, как мы увидим, в контакте с каббалистическими учителями Прованса и представлял каббалистическую школу Жероны. Нет причин сомневаться, что перед нами именно эта традиция.

Эти источники утверждают, что откровения такого рода пришли к трём и четырём ведущим людям Прованса. Абрахам бен Исаак (ум. около 1179 г.), председатель раввинского суда (по-еврейски аб бет-дин) и учитель школы Нарбонны; его зять Авраам бен Давид из Поскье (ум. 1198 г.); его коллега, Якоб ха-Назир (Назорей); а также, наконец, сын Авраама бен Давида, который стал известен как Исаак Слепой. Последний жил, похоже, примерно до 1232—1236 гг. в Поскье или Нарбонне. Традиции расходятся в деталях[60]. Согласно некоторым, это рабби Давид, отец рабби Авраама бен Давида (известного в еврейской литературе под акронимом Рабад), а не Авраам бен Исаак, его тесть, был первым, кто получил эту Каббалу. Альбек полагал, что Исаак Слепой был сыном, а не внуком Авраама бен Исаака, но анализ древнейших источников не подтверждает это предположение [61]. Вокруг этих учёных, но особенно вокруг Исаака Слепого собрались древнейшие группы прованских каббалистов, которые мы ещё можем установить. Ученики Рабада и его сына, приходящие из Испании, чтобы учиться в талмудических академиях Прованса, были главными носителями при переселении Каббалы в Испанию и её пропаганде в этой стране. Ничто не позволяет нам предполагать, что Каббала в точном смысле слова стала известна в Испании иначе как через этот канал или посредством параллельного пути, который тоже будет вести в Прованс.

Здесь, конечно, мы должны спросить, каким было точное значение слова Каббала в то время в кругу самих каббалистов. Каббала — это довольно обычное слово в раввиническом иврите: оно просто значит «традиция». В Талмуде оно служило для обозначения частей еврейской Библии, не относящихся к Пятикнижию. Позже всякая традиция называлась этим словом, но это не влекло за собой специфически мистических оттенков. То, что его уже использовал философ Соломон ибн Габироль в том смысле, который оно обретёт среди каббалистов — это широко распространённое, но совершенно ложное предположение[62]. Оно немного связано с арамейским словом qibhla, «амулет» [63]. Испанские каббалисты несколькими поколениями позже уже хорошо знали, какой оригинальный смысл имели в виду их предшественники, когда использовали термин Каббала. Уже в 1330 году Меир бен Соломон ибн Сахула, ученик Соломона ибн Адрета, высказывался ясно и прямо о происхождении и смысле нового учения. «На нас возложена обязанность»,— пишет он в предисловии своего комментария к книге Йецира, — «исследовать все эти вещи в соответствии с мерой нашего понимания и следовать в том, что их касается, пути, принятого теми, кто в нашем поколении и предшествующих поколениях две сотни лет называются каббалистами, мекуббалим, и они называют науку о десяти сефирот и некоторые причины [библейских] заповедей Каббалой»[64]. Отсюда следует, что в глазах этих каббалистов новая теософская концепция Бога, основанная на учении о десяти сефирот книги Йецира, а также на мистических причинах, предложенных этим учением для некоторых ритуальных предписаний Торы, составляет оригинальное содержание Каббалы. По мнению самого автора, это учение вовсе не древнее, оно не уходит в прошлое на много столетий. Скорее, ему около двухсот лет, что возвращает нас в его первоначальной стадии к периоду первых откровений пророка Илии, то есть в Прованс, к середине XIII века. Цепь каббалистических традиций, содержащих упомянутые ранее имена, идеально согласуется с этой информацией. Также следует отметить, что ясное осознание относительной юности Каббалы со стороны этого каббалиста никак не мешает ему рассматривать её как путь к знанию, которым «на нас возложена обязанность» следовать.

Вторая категория источников в нашем распоряжении не упоминает отдельных людей и проявления Святого Духа или пророка Илии в академиях важных раввини-ческих фигур. Скорее она связана с публикацией каббалистической книги, которая попала в руки упомянутых учёных или некоторых их прованских коллег, оставшихся неизвестными нам. Этот литературный документ, старейший в Каббале, если понимать этот термин так, как его определял ибн Сахула, называется Книга Бахир, которую в честь учителя Мишны II века, упомянутого во вступительных словах книги, также называют «Мидраш рабби Нехуния бен Хаккана». Название Бахир, «яркий», взято из первого библейского стиха (Иов 37:21), процитированного в тексте, толкование которого приписано этому рабби: «Теперь не видно яркого света в облаках, но пронесется ветер и расчистит их». Каббалисты не говорят, что эта книга была явлена пророком Илиёй вышеупомянутым учёным или каким-то их неизвестным коллегам. По их словам, это автономный документ, независимый от этих откровений. Более внимательный анализ книги показывает, что их суждение в этом случае верно. Ведь содержание новой умозрительной традиции, происходящей от вышеупомянутых получателей мистических просветлений, далеко не тождественно содержанию книги Бахир.

Что до происхождения книги, то у нас есть свидетельство испанского каббали-ста Исаака бен Якоба Коэна из Сории (около 1260 — 1270 гг.), который в процессе своих каббалистических путешествий в поисках древних традиций также долгое время пробыл в Провансе и, без сомнения, воспроизвёл традицию, которую услышал от каббалистов Нарбонны, Арье и других мест. Работа, в которую первоначально было включено это свидетельство, не сохранилась, но каббалист несомненной надёжности, писавший столетием позже, ещё имел её перед глазами. Данный автор, Шемтов бен Шемтов, цитировал многие отрывки из этой книги, тексты, содержание которых идеально согласуется с другими сочинениями, точно принадлежащими Исааку Коэну[65]. Последний пишет: «Из [каббалистических] аллюзий, которые они [древние мудрецы] упоминали в агадах в Талмуде и в мидрашах, эта величайшая и самая важная среди каббалистов, этих людей, наделённых пониманием, проникших в глубины Библии и Талмуда[66] и были испытаны в глубинах великого моря [Талмуда]; и это книга