Молния смерил Мишу испытующим взглядом, спросил:

— Не волокешь в английском?

— Волоку немного.

— Что я сказал?

— Типа иди ко мне, иди сюда…

Молния ухмыльнулся:

— Типа… Что у тебя?

— Плохая новость.

Молния внешне остался спокоен, но Миша понял, что он напрягся. Взгляд Молнии устремился вдаль, за реку.

— Говори.

— Вот. — Миша протянул фотографии трупа бандита, полученные от Аси.

Молния проглядел их, не особо вникая в смысл изображенного, опять стал смотреть за реку, потом снова вернулся к фотографиям и вдруг взревел:

— Что-о? Это же Пашка Хрен! Пятак, смотри! Молния был ошеломлен, потрясен и обескуражен — никто еще не смел убивать его людей, да еще так жестоко!

— Ёпрст! — выругался Пятачина. Его взгляд уперся в лицо Миши. — Откуда это?

— Ася утром принесла.

— И ты молчал?!

— А что, кричать? Дело сделано! И слова мне не давали!

Рэд со злостью заявил:

— Это Стеклов, сука! Больше некому! Я Пашке велел дождаться ментов, а тот завалил его, наверное, спящего… Пля…

— Это ты сука, Пятак! — вспылил Молния, вскакивая с кресла. — Какого рожна ты оставил Пашку Хрена на ночь на заводе? Зачем?!

Пятачина замялся.

Молния зло скомкал фотографии, хотел швырнуть их в Пятачину, но передумал и бросать в траву не стал, убрал в карман своих брюк.

— Едем отсюда! Все уезжаем! Хватит глупостей! Молния пошел к джипу. Миша, вздыхая, посмотрел на рыдающую в траве женщину. Надо будет дать Асе наводку на нее — ее показания тоже пригодятся. В веревке, из которой скрутят петлю для Молнии, появится новая нитка, а это уже неплохо!

— Миша, отдай ключи от своей машины Гарику. Ты поедешь со мной! — крикнул Молния уже с заднего сиденья своего роскошного внедорожника. — Поговорим по дороге, без свидетелей.

«А водитель?» — подумал Миша.

Взревев двигателями «харлеев», бандиты, оставив облако сизого дыма, рванули прочь с места судилища…

Женщина на берегу, обессиленная от стыда, позора и страха, продолжала рыдать…

Внедорожник мчался на огромной скорости по пригородной трассе. Впереди мельтешили амбалы на «харлеях». Молния нервно перебирал толстыми пальцами нефритовые четки. Где он перенял эту привычку? Он не был мусульманином, читающим суры. Он вообще был неверующим Фомой — циничным атеистом. Но четки перебирал быстро, думая о своем. Сильно нервничал.

«Трусит, тварь, — понял Миша. — Только из-за чего? Из-за трупа Пашки Хрена? Не может такого быть!»

Миша скромно сидел рядом с Молнией на заднем сиденье и молчал, ожидая словесной тирады главаря бандитов.

— Как это произошло? — спросил Молния хрипло.

— Ася рассказала: они приехали на склады, уже никого, темнота, и он висит под потолком.

— Пля… — Молния сжал кулак и зло стукнул себя по колену. Он взглянул на Мишу, собираясь что-то сказать, но передумал, снова нервно зашуршал четками.

— Да Пятак все… Козел, — сказал он самому себе.

Еще минуту он злился, тарабанил пальцами по кожаной обшивке салона, потом повернулся к Мише:

— Надо достать Стекляшку.

— Как? Он в следственном изоляторе.

— Я понял, что он в камере. Но надо достать!

— Ася рисковать по такой мелочи не станет.

— Это не мелочь! — взревел Молния.

Миша остался спокоен и непреклонен.

— Мелочь.

— Я ей хорошо заплачу. Скажи — Молния до бабла не жадный. Пусть она этого сучонка только выведет за ограду — мы отобьем, вывезем за город… Я его за яйца повешу. Лично. Вот этими руками. — Молния посмотрел на свои руки, словно удивляясь, что именно этим инструментом он все провернет. Снова заговорил уверенно: — Повешу живого. Чтобы висел, кряхтел и думал, что он сотворил. А перед этим, вот так же, как он Пашку, дрыном в задницу!

— Его же Паша ни за что опустил, — робко напомнил Миша и тут же подумал, что не стоить лезть на рожон со своими мыслями.

— Что ты понимаешь! — опять вспылил Молния. — Ни за что! Да он, гомик, цех такой засветил! Урод! Пятак ему сколько говорил — убирай цех в другое место! Я ему говорил! Я! Лично! Хрен там! Упертый! Мы ему не указ! Все своим умом! Умник!.. А теперь, ишь ты, обиделся, что его за дело оттрахали!.. Он человека убил! Не простого человека! Не бомжа! Не какую-то тварь залетную! Моего человека! Моего! Пусть урода конченого, ублюдка последнего. Но моего! Пойми, Миша! Это крик души!.. — Молния помолчал, потом добавил тихо, глядя вперед: — Его порвать за такое мало… И я его порву. Лично. — Молния опять стал закипать. — Порву падлу! Глаза выдавлю большими пальцами, язык вырву и губы отрежу!

Миша секунду помолчал, давая Молнии успокоиться, и сказал твердо:

— Нет, Молния, Ася не согласится Стеклова сдать.

— Ментовка! Сволочь трусливая!

— Не лайся! Она моя женщина!

— О-го-го!

— Не о-го-го!

— А то что? Пойдешь против меня?

— Не пойду! Но и ты понимай, что реально сделать, а что — нет!

— Ладно, — остыл Молния.

Некоторое время ехали молча.

— Слышь, Миша, добудь у своей бабы адрес родителей Стекловой. Если самого гада не смогу достать, я хоть на его жене отыграюсь. Уверен, он ее уже сплавил к подругам или к родокам… Сделаешь?

Миша поразился чутью Молнии. Ему бы в полиции работать, в отделе расследований, он бы многим следователям и оперативникам мог дать фору… Умный, тварь…

— Хорошо, — легко согласился Миша.

— Ну и ладно… У тебя больше ничего нет, кроме трупа Пашки Хрена?

Миша развел руками.

— Тогда быстренько разберись с адресом и звякни Пятаку. А у меня дела. — Молния протянул Мише пятерню для пожатия, потом хлопнул водителя по плечу — внедорожник мягко затормозил.

Миша вышел на трассу.

Газующая кавалькада умчала прочь. Миша вздохнул, посмотрел на свою «тойоту» с распахнутой дверью. Итак, первым делом требовалось спасти жену Стеклова от бандитской расправы — он быстренько съездит в Боровлянку (благо здесь недалеко), посадит ее на первый проходящий поезд, заплатив напрямую проводникам, чтобы не светить фамилию в билете, а уж потом выдаст адрес ее родителей Пятачине — пусть ищет ветра в поле…

Уже за рулем Миша подумал, что Молния неспроста позвал его ехать вместе с ним — подручный Молнии Гарик вел машину Миши и мог установить в ней скрытое подслушивающее устройство — жучок. Миша осознавал — бандиты ему не верят, но верить хотят. То есть пока боятся верить, пока он не прошел основательной проверки! А если все же не поверят — это смерть!.. Да, завертелась карусель!