— Не стоит ломать комедию, а лучше расскажите все по порядку: как вас ограбили представители преступной группировки Оргункова (он же Молния), изнасиловали вас и вашу жену, а вы в порыве отмщения, так сказать, напали на оставленного дежурить на ночь на складе Сурокова и убили его. Видите, нам все известно. Просто хочется вам помочь. Будете упираться — мы все равно вас разговорим, для этого существует масса способов, но свое положение вы усложните. Если будете содействовать следствию, суд учтет это.

Ася замолчала и воззрилась на Стеклова, показывая, что готова записывать его показания.

Стеклов затравленно переваривал услышанное. Во-первых, его потрясло, что его обидчик мертв, во-вторых, что убийство вешают на него, в-третьих, что полиция в курсе произошедшего на складе.

— Вы будете давать показания?

Стеклов мотнул головой.

— Я не убивал.

— А кто убил?

— Не знаю.

— Расскажите, как все случилось.

— Что? — Стеклов тупо уставился на Асю, и она поняла, что он решил все отрицать — абсолютно все: свою причастность к производству минералки, ограбление, изнасилование и, конечно, убийство.

Ася с улыбкой посмотрела на него. Прав Миша — Стеклов тот еще фрукт сушеный!

— Стеклов, у нас есть факты и улики, подтверждающие вашу причастность к подпольному цеху по розливу контрафактной минеральной воды.

— Какие улики?

— На всем оборудовании — ваши отпечатки пальцев.

— Я мог случайно натолкнуться на какой-то заброшенный цех, зайти из любопытства…

— Я внесу это в протокол. Это называется — давать заведомо ложные показания. Попытка запутать следствие.

— Я не буду подписывать никакие протоколы!

— Даже так? Хорошо. Я терпелива, Стеклов. Подумайте пока, а завтра поговорим еще раз.

— Как хотите.

Ася покинула СИЗО в легком раздражении — Стеклов, жертва и возможный убийца, решил запираться, а из этого следовало, что подручные Молнии пока недосягаемы для правосудия. Ишь, как народ запугали! Ничего, она разговорит этого гуся. Не такие орехи раскалывала.

Помимо расследования «дела беспредельщиков», Ася занималась еще пятнадцатью не такими трудными делишками по обычной бытовухе и остаток дня собиралась посвятить следственным действиям по тем из них, которые, кажется, продвигались к финалу. Собирать материал, связанный с убийством на складе, она поручила оперу Коростылеву — он с помощником выехал в село Боровлянку, чтобы основательно расспросить супругу Стеклова, а заодно вывезти ее в укромное место, где она была бы в недосягаемости для бандитов, но всегда под рукой для следствия.

Выйдя из железных ворот изолятора на оживленную улицу, Ася сощурилась на тусклое небо, вздохнула, собираясь перейти дорогу и купить себе бутылку колы, но тут, чуть не сбив ее, прямо перед носом тормознул расхристанный уазик оперативников, и озабоченный, вымазанный чем-то черным Коростылев высунул из открытого окна коротко стриженную голову.

— Поехали, Антонова.

— Куда?! — Ася немного ошалела от столь внезапного налета.

— Узнаешь. Садись давай! Время дорого!

Ася, не обращая внимания на грубоватый тон лейтенанта, влезла в уазик и уселась на пахнущее пылью заднее сиденье. Уазик рванул с места, вихрем развернулся через сплошную разделительную полосу и помчал в обратную сторону.

Зам Коростылева Алеша Огурцов загадочно молчал. Из этого следовало, что у них имелись какие-то результаты по «делу беспредельщиков».

— Коля, как у вас дела? — спросила Ася ласково.

— Как сажа бела, — отозвался с переднего сиденья Коростылев.

— Да в чем дело? Не понимаю, куда мы едем?

— В Боровлянку. На пожар.

— Пожар? — встревожилась Ася. Недоброе предчувствие кольнуло ее под сердце — неужто бандиты опередили?

— Пепелище, — поправил своего босса Огурцов. — Все, что осталось от дома родителей Стекловой.

— А сами они где?

— Два обгорелых трупа. Черепа у обоих раскроены топором, — пояснил Коростылев.

— Ё! — присвистнула Ася. Чуть подцепили Молнию — и понеслось! — И кто их?

— Все село обошли. Никто ничего не видел. Хватились, когда дом вовсю пылал. Спасибо пожарным, быстро погасили, многое уцелело. Даже топор. Там уже эксперт колдует.

— А жена Стеклова?

— Понятия о ней не имеем. Исчезла.

Ася задумчиво забарабанила пальцами по своей кожаной папке.

— Ее архары Оргункова нашли, — сделала она заключение. — Сто процентов!

— Почему Оргункова?

— Вы не врубаетесь? Цех по розливу минеральной воды принадлежал Стеклову, там убили одного члена банды Молнии. Мы взяли Стеклова как возможного убийцу… Вы ехали к жене Стеклова для чего?

— Да!

— Что «да»? Не раздражайте меня! Я дала вам ясное задание.

— Антонова, выпусти пар. Мы так, дурачимся, — миролюбиво заметил Коростылев.

— Нашли время и место. Такое творится!

— Такое творится у нас всегда.

— Такой беспредел?

— А что?!

Помолчав, Коростылев заметил:

— Думаешь, ее выкрали, а стариков убили?

— А какой еще вывод можно сделать из имеющихся фактов? Теперь Стеклов и слова не скажет против Молнии, будет бороться за жизнь жены.

— Может, он только порадуется ее гибели? — весело заявил Огурцов. — Ася, выводы пока делать рано. Многое прояснят эксперты.

На месте пожарища все еще бродили пожарные в касках и брезентовых робах, урчали насосами красно-белые машины, толпились в тени деревьев любопытные. В этом аду криминалисты пытались собрать хоть какие-то улики. Обгорелые трупы, укрытые простынями, выносили на носилках к машине скорой помощи.

Коростылев перехватил носилки, откинул простыни — сначала с лица старика (обуглившееся, все в крови, лицо было разрублено надвое), потом с лица пожилой женщины. Ася взглянула и отвернулась — там было месиво из крови, волос, мозгов и обваренной кожи.

Обходя пепелище, они прошли к микроавтобусу криминалистической экспертизы. Оттуда Коростылев извлек упакованный в полиэтилен топор — топорище и лезвие были в свежей, подсохшей крови.

— Что говорят врачи? — спросила Ася.

— Говорят, убили стариков час назад или того меньше.

— Коля, раньше вы не могли сюда добраться? Я же вам задание дала еще бог весть когда!

— Кто же знал, — уныло отозвался Коростылев и посмотрел на Огурцова, тот отвел взгляд.

«Действительно, об этом не мог догадаться никто», — мысленно согласилась с ним Ася. — Она вздохнула и медленно окинула взором все еще дымящийся, полуразрушенный пожаром дом.