– Выпьешь?

– Немного, – сказала она.

– Вот и умница… Вот и молодец… Давай не жеманничай, накладывай, чего тебе хочется.

Он разлил по бокалам вино.

– Скажи-ка, милая девочка, а что у тебя с Кравченко?

– Он – мой начальник, – ответила Маша.

– Начальник или хозяин? – поинтересовался Слезь.

– Начальник, – с нажимом повторила Маша.

– Я это к чему говорю… К тому, что любая девочка должна быть хозяйской. Тем более такая коза, как ты. Ухоженная, стройненькая… У каждой женщины должен быть хозяин.

Маша улыбнулась, взяла бокал.

– Николай Иванович, вы женаты? – спросила она.

– Уже нет.

– А чьи это вещи там в спальне?

– Моей бывшей жены.

Маша поставила бокал и сочувственно распахнула глаза:

– Она умерла?

– С чего ты взяла? Жива и здорова.

– Тогда почему ее вещи у вас?

– Это моя прибыль. – Николай Иванович холодно улыбнулся. – Я был женат трижды и, слава богу, твердо усвоил одну истину: свадьба – плохая примета.

– В каком смысле? – спросила Маша.

– Не понимаешь?

– Нет.

– В смысле женской злонамеренности, – пояснил Слезь. – Все бабы лгуньи, кого ни возьми.

– А как это связано с одеждой?

– Что мое – то мое. Никому не отдаю того, на что потрачены мои деньги. Пусть даже это булавки или женские подштанники. В чем пришла – в том и ушла. – Он криво улыбнулся: – Усвоила?

Маша опустила глаза.

– Ну-ну, не строй из себя скромницу, – пророкотал Николай Иванович. – Давай-ка мы лучше выпьем! – Он поднял бокал и взглянул на нее.

Она спросила:

– За что пьем?

– За нас, – сказал Слезь.

Маша выпила. Возможно, оттого, что чуть-чуть захмелела, она решила: наступил удобный момент.

– Николай Иванович, вы уже решили арендовать седьмой этаж?

– А я взад пятками не хожу, – он усмехнулся. – Сказал – значит сделал.

– Вы поднимались туда?

– В тот же день.

– Понравилось? – снова спросила Маша.

– Стены, они и в Африке стены, – он сделал неопределенный жест рукой, как будто отогнал от себя муху. – Главное, чтобы в центре. Кстати, оттуда еще не все съехали.

– Этаж совершенно пустой.

– Да нет, я слышал музыку, потом ее выключили.

– Музыка? Этого не может быть.

– Говорю, там кто-то был.

– Вы сказали об этом в полиции?

Николай Иванович насторожился:

– Это еще зачем?..

– В тот день там погибла женщина.

– Из полиции мне не звонили.

– Как же так… – Маша вмиг протрезвела: – Вас должна была записать камера наблюдения. У лифта…

– До лифта я не дошел. Прошелся немного, заглянул в пару комнат.

– Вы поднимались не на лифте?

– Нет. Седьмая кнопка была заблокирована. Попробовали в другом – та же история. Поднимались по лестнице. Так же спустились вниз.

– А потом?

– Потом – в гараж, сели с ребятами в машину и – газу.

Маша принялась рассуждать вслух:

– Выходит, на записи вас не было… Вы не дошли до лифта, значит, камера вас не зафиксировала.

– И слава богу, – сказал Николай Иванович.

– Вы сказали, что слышали музыку…

– Краем уха, потом ее выключили. Знакомая такая мелодия, там еще про цветочки… – Николай Иванович прищурился. – Нет, не помню. Надо у охраны спросить, может, они вспомнят. – Он накрыл ладонью Машину руку: – Останешься у меня?

Она высвободила кисть, как будто для того, чтобы посмотреть на часы:

– О-о-о-о… Мне пора. Завтра на работу…

– Почему? – возмутился Слезь.

– Потому что завтра у нас вто-о-о-орник, – пропела Маша.

Николай Иванович рявкнул так, что она вздрогнула:

– Я не о том! Ты не хочешь остаться здесь или не хочешь меня?

– Мне и правда пора… Уже поздно.

– Значит, нет. – Подумав, Николай Иванович снова спросил: – «Нет» вообще или «нет» сегодня?

– Давайте выпьем, – Маша подняла бокал. – На дорожку… и чтобы нам чаще видеться!

– Ах ты, лиса, – он понимающе улыбнулся и тоже поднял бокал. – Ладно, скажу, чтобы тебя отвезли. Но на будущее, лапуля, имей в виду, так просто ты от меня не отделаешься!

На следующий день подруги снова сидели в кафе. Маша говорила по телефону, Надя пила кофе, а Ева смотрела, как в телевизоре живет чужой жизнью ее любимый муж Люсик.

К столу подошла Лера и сообщила:

– Две недели назад в «Пресне Палас» погиб еще один человек, – она села на стул.

– Кто? – тихо спросила Надя.

– Реутов из рекламного агентства.

– Тот, что приглашал меня поехать в Анталию? – Маша округлила глаза. – А я-то думаю, куда он делся? Вот всегда так, только засобираешься…

– Не стоит шутить, – сказала Лера. – Он принял страшную смерть. Пошел на строительство третьего корпуса, ударился головой и упал в жидкий бетон.

– А потом? – спросила Ева.

– Потом он умер. Подробностей я не знаю.

– Бедняга, – протянула Маша, и улыбка сошла с ее губ.

– Думаю, что его убили, – сказала Лера.

– С чего ты взяла?

Лера выложила на стол кусок обоев и, выдержав паузу, пристроила рядом с ним еще один, пришпиленный к конверту экспресс-почты.

– Откуда второй? – удивилась Надя.

– Нашла в личных вещах Реутова.

– Кто тебе рассказал о его гибели? – Маша закурила.

– Филиция Павловна.

– Сучка… Этой твари всегда все известно.

– Словом, у Реутова был кусок таких же обоев. Его прислали с курьером. Думаю, Рите – тоже.

– Ерунда какая-то… – Вздохнув, Надя откинулась на спинку стула. – Что связывало Риту и Реутова? – Она повернулась к Маше.

Та пожала плечами:

– Почему ты меня спрашиваешь? Возможно, ее он тоже приглашал в Турцию. С него станется.

– Не думаю, что они с Ритой были знакомы, – усомнилась Лера.

Ева провела пальцами по шероховатой поверхности обоев, будто к чему-то прислушиваясь: