Теперь она работала комендантом бизнес-центра «Пресня Палас», и сотрудники называли ее ласково – Шанта-Жорка.

– Заходите, Олег Иваныч, – Кондрюкова распахнула дверь, ведущую в приемную Шостока.

Пропустив рабочего, сама зашла внутрь. Оглядев помещение и заметив, что там никого нет, приблизилась к столу и принялась с интересом рассматривать лежавшие на нем документы.

– Филиция Павловна, – нерешительно произнес Олег Иванович, в его голосе прозвучало неодобрение.

– А вас никто и не спрашивает, – огрызнулась она. – Стойте себе в уголке и ждите, пока позовут.

Из кабинета Шостока вышла Лера. Заметив ее, комендант испуганно вскрикнула:

– Ах! Простите. Задумалась, а тут – вы.

– Здравствуйте, – сказала Лера.

– Кстати, я сегодня уже заходила, – сообщила Кондрюкова.

– Я задержалась на похоронах, – Лера прошла к столу.

Филиция Павловна отступила. Обшаривая глазами приемную, она не забывала сладенько улыбаться.

– Понимаю вас, Лера, голубушка. Пережить смерть близкого человека…

– Вы о Рите? Мы были подругами.

– Я и говорю – тяжело пережить смерть подруги.

Лера удивленно взглянула на Филицию Павловну. Та, спохватившись, стерла с лица улыбку.

– Шосток у себя?

– Уехал.

– До праздников еще о-го-го… Я слышала, он женился?

– Да, неделю назад, – подтвердила Лера.

– Если не ошибаюсь, в четвертый раз. – Подняв глаза к потолку, Филиция Павловна посерьезнела. – Сменили кондиционер? Что-то не припомню, чтобы вы подписывали разрешение на замену оборудования.

Лера натянуто улыбнулась:

– Уверена, что Шосток уже решил этот вопрос. Или решит. – Она заметила рабочего: – Здравствуйте, Олег Иванович. У нас сломался дверной замок. Кстати, – Лера потянулась к сумочке: – Вот ваша зажигалка. Вы забыли ее в кафе.

– Впервые вижу, – буркнул Олег Иванович и, осмотрев дверь, принялся выкладывать инструменты.

– Как странно… – Лера озадаченно посмотрела на зажигалку. – Чья же она?

– Когда, говорите, вернется Шосток? – Филиция Павловна улыбалась. Похоже, она узнала все, что хотела.

– После рождественских праздников.

– Так, значит, после праздников я и зайду. – Поддавшись накатившему благодушию, Кондрюкова вздохнула: – Бедная Риточка, какое несчастье. Двух недель не прошло, и вот вам опять… – Заметив, что Лера не понимает, о чем идет речь, Филиция Павловна с увлечением начала рассказывать: – Голубушка, да вы ж ничего не знаете! Конечно, это конфиденциальная информация. Кравченко запретил, но вам я скажу… – Она придвинулась ближе. – Помните Реутова? Высокий такой блондин из рекламного агентства на пятом. Женщинами еще сильно интересовался…

– Конечно, помню.

Филиция Павловна зашептала:

– Умер. Погиб при загадочных обстоятельствах. – Оглянувшись на Олега Ивановича, она продолжила: – Только прошу вас, никому. Кравченко считает, что арендаторам лучше этого не знать.

– Странно. Маша мне ничего не рассказывала.

– Ее дело в приемной сидеть да глазками хлопать.

– Как он погиб?

– Вечером отправился в третий корпус…

– Тот, что сейчас строится? Но зачем?

Филиция Павловна развела руками:

– Вопрос…

Лера взглянула в окно на стройку. Кондрюкова тоже посмотрела туда и драматически прошептала:

– Оступился. Ударился головой. Упал в емкость с бетоном. Там его и нашли. Рабочие заметили торчащую руку. – Филиция Павловна встрепенулась и, направляясь к двери, спросила: – Так, значит, я зайду после праздников?

– Да-да, – ответила Лера.

Парикмахерские салоны «Саваста Фьоре» – известный международный бренд, который на протяжении нескольких десятилетий принадлежал одному итальянцу. Как писали в модных журналах, Лукино Саваста Фьоре придумал новую философию парикмахерского искусства: «Естественно – значит модно».

Идея природной красоты волос вдохновила знаменитого парикмахера на использование обычной хны, которая в его арсенале имела множество оттенков. Русские клиентки, которым предлагали окраску волос хной, не догадывались, что «бабушкино средство» с легкой руки Лукино Саваста Фьоре теперь косметический бестселлер.

Чтобы донести новую философию до русских коллег, в московском офисе именитой фирмы проводились непрерывные тренинги парикмахеров. Миланские мастера приезжали вахтовым методом, потому что больше года в Москве не выдерживал ни один из них.

Обучение проходило на специальных манекенах. Чтобы не слишком на них тратиться, хозяйка московской фирмы придумала использовать еще и головы добровольцев. Попасть в их число стремилось все женское население бизнес-центра. Да и кто откажется получить отличную стрижку или окрасить волосы на халяву?»

В тот день в салоне «Саваста Фьоре», как всегда, звучала итальянская музыка. Пел Адриано Челентано. У зеркал работали парикмахерши. Рядом с каждой из них на спинке кресла был закреплен манекен головы с волосами. Между креслами расхаживал Андреа, итальянец лет тридцати. За ним повсюду следовала Ева Полонская. Андреа поочередно оценивал стрижки, которые выполняли стажеры. Остановившись возле рыжей девушки-парикмахера, он что-то произнес по-итальянски.

– Что он сказал? – спросила она.

– Сказал, что слишком большой объем. Нужно выщипать на затылке. – Ева раскрыла журнал и сделала в нем отметку в графе напротив фамилии рыженькой.

Итальянец приблизился к другой парикмахерше. Взглянув на ее работу, сказал по-русски:

– Га-а-авно, – а потом рассерженно направился к двери. – Вадо а сталовая!

– Что на смеси итальянского с русским означало: иду в столовую.

– Значит – двойка, – «перевела» Ева и поставила оценку в журнал. Захлопнув его, она подняла голову и заговорила громко, так, чтобы все слышали:

– Завтра – стажировка на добровольцах! Желающих родственниц или подруг записывать у меня. Есть свободное время. Стрижка, окраска, флэш, шатуш, хна. Все бесплатно.

Сделав объявление, Ева направилась к офисной стойке. За ней проследовала рыжая парикмахерша.

– Можно записать маму?

– Что будем делать? – Ева открыла тетрадь.

– Шатуш и окраска хной.

– Завтра в пятнадцать ноль-ноль. Идет?

– Идет.

Сделав отметку, Ева закрыла тетрадь, но девушка не уходила.

– Еще что-то? – спросила Ева.

– Хотела тебя спросить. Это правда, что Григорий Люсин – твой муж?