Он вошел в брошенную шахту лифта и посмотрел вверх. В принципе, до второго можно подняться по решетке, а там дальше будут обычные лестницы.

Толстые пыльные ковры гасили звук шагов. Так тихо, что не слышно даже собственного дыхания – паутина тишины. Еще на втором этаже он почувствовал, что он здесь не один. Он умел чувствовать взгляд в спину. Коридоры шли, пересекаясь, квадратами, на лиловых мягких дверях светились золотые кружки трехзначных номеров. Чересчур тихо. Он слегка ударил ногой стену – никакого звука.

Это значит, что включена система интерференционного гашения. Светильники выключены; в торцах коридоров – яркие окна, но в самих коридорах – тьма, которая сгущается к центру. Как он сказал? «Я собираюсь прибавить тебя к живым»? Это обнадеживает.

Коридоры четвертого этажа оказались совершенно темными; лишь тлели в начале каждого контрольные лампочки, которые не требовали расхода энергии, так как питались солнцем.

Он шагнул во тьму и лампочка за его спиной потухла. Тот человек, если это только был человек, наверняка имел два преимущества. Первое: он хорошо ориентируется здесь. Второе: он сзади. Возможны еще два. Первое: он может быть вооружен. Второе: он может иметь очки ночного видения. Легкий шорох сзади. Еще один, громче и впереди. Гессе вздрогнул, отпрянул в сторону и прижался к стене.

Спокойно. Он пытается тебя напугать. Он просто выключил гашение на секунду.

Он знает, как рвет нервы любой звук в этой мертвой тишине. Значит, он не видит, и не может стрелять.

Он снял ремень и начал вращать его вокруг себя. Тяжелая пряжка оттягивала руку и отдавла щелчки в кисть, когда касалась стен. Вот так, вперед, к лестнице.

Он должен быть здесь. Он ощутил толчок, нырнул, бросился вперед и ударил по ногам. Потом схватил что-то и развернул в двух плоскостях, и продолжал вращать пока ощутил хруст. Быстро сломал несколько пальцев и прижал лицо врага к ковру. Человек. Просто человек. Просто слабый человек. Теперь на свет его.

Человек не сразу пришел в себя. Он был стар, но еще не дряхл. Если бы Гессе знал, что имеет дело со стариком, то не стал бы так его мять. Теперь, чего доброго, и помрет.

– Я ничего не скажу, – заявил старик.

– А я ни о чем не спрашиваю.

– Ты от них?

– От кого, от «них»?

Тело старика сразу расслабилось и осело. Точно, умрет. Собсем слаб.

– Нет, нет, я сам по себе, – сказал Гессе, – у нас здесь свои дела и мы заглянули случайно. Никто тебя не выслеживал и никто не собирается отправлять на материк. Ты ведь этого боишься?

Старик промолчал.

– Ну тогда у вас был очередной междусобойчик и в тебя всадили полсотни игл.

Вот ты и прячешся. Я прав?

Старик кивнул.

– Ты знаешь, какой сейчас год?

– Восьмой.

– Нет, девятый. Те, кто хотел твоей смерти, уже сами в могиле. Извини, что я тебя так. Давай отнесу. Куда тебя?

Он отнес старика в указанную комнату и положил на пол. В комнате не было мебели, зато у каждого из двух окон стояли мощные, но очень устаревшие скорострелки. Еще одна направлена стволом на дверь.

– Ты же знаешь, что это бы не помогло.

Старик промолчал.

– С тобой дело плохо. Я бы тебя отнес вниз, но ведь на материк ты тоже не хочешь?

– Нет. А если?

– Если не пройдет.

– Просто чуть-чуть…

– Наш командир, он никогда не нарушит инструкций. Чтобы не случилось, он покрывать тебя не станет. Сейчас ставят слишком мощные психоблоки. А как было в ваше время?

– Можно было обойти.

– А теперь нельзя. Прости.

Он достал личную аптечку и высыпал все cодержимое на пол.

– У тебя еще что-нибудь есть?

– Не осталось.

– Понятно. Вот это отличная таблетка, самый новый регенерант. Кости и мышцы срастутся за два дня. Если нет внутреннего кровотечения. А если есть, то сам бог не поможет. Кстати, меня всегда интересовало – кто такой бог и что значит эта поговорка? Не знаешь? Ну, ладно, лежи.

Он запомнил номер и расположение комнаты и вернулся в зал.

Оборотни все меньше контролировали себя. Сейчас они почти не смущались в присутствии двух людей с материка. Чундрики превращались то в обезьян, то в белок, и гонялись друг за другом по деревьям. Однажды они превратились в две кучи экстрементов и легли на тропинке.

Информация:

Оборотни могли превращаться не только в зверей, птиц или рыб, но и принимать практически любой внешний вид. Они умели подражать растениям или неживым предметам. Конечно, их подражательские способности были несовершенны, хотя и поддавались тренировке. Например, если оборотень превращался в стол, то у такого стола провисала столешница, а если в автомобиль, то ни о каких подшипниках или стеклах не могло быть и речи. Проще всего они передавали формы различных аморфных и малоопределенных тел, как то: камни, бревна, кучки. Но и в этом случае мелкие детали выдавали их. Оборотень мог превратиться в живое дерево, но ветви у такого дерева были бы слишком толсты и тяжелы, а листья – совсем не похожи на настоящие листья. Для того, чтобы скопировать мелкие тонкие детали, оборотню нужен был сильный душевный подьем. Известен например, случай, когда группа оборотней, обкурившихся наркотиков, вообразила себя телебашней и сцепившись вместе, изобразила это сооружение – да так натурально, что обманула нескольких профессиональных электриков. Это было еще в те времена, когда люди смотрели телевизоры – тридцать или двадцать пять лет назад. Еще один документально зафиксированный случай произошел во время боксерского матча: два тяжеловеса настолько разьярились, что превратили себя в боевые автоматы системы СП-2 (эти аппараты использовались на тренировках; они заменили древние тренажеры). В таком состоянии спортсмены продолжали колотить друг друга и, хотя сила ударов достигала тонны, ни один из них не получил серьезных повреждений.

Объяснения этому случаю так и не нашли. Оборотни, лишенные большинства благ современной цивилизации, во многом оставались дикими и простыми существами – например секс они предпочитали электрической стимуляции; женщины, не имеющие возможности размножиться искусственным путем, рожали сами, как самки животных, а многие молодые особи были способны влюбиться (на материке это было излюбленной темой анекдотов). Влюбленные иногда достигали такого экстаза, что могли перевоплотиться в букеты цветов, цветущие деревья или что-нибудь в таком роде.

Цветы в букетах обычно бывали не очень похожи на настоящие, но всегда двух разных оттенков или размеров – вперемешку, мужские и женские. Такое состояние считалось признаком настоящего чувства и многие пытались его достичь – а удавалось лишь некоторым, действительно терявшим голову от любви.