— Нет, малыш, не стоит… Дедушка и бабушка очень любят тебя. Нельзя делать специально так, чтобы они волновались. А они будут переживать, если ты не станешь к ним приходить…

Авидее, пришедшей поздно вечером, я ничего не сказала, догадавшись у же, где она была и кто её проводил. А утром ещё одна новость оглушила меня: чужак Гэйелд пропал, исчез из запертого заколдованного подвала, сняв зачарованные оковы.

Это мне рассказали встреченные мною кумушки, хитро поглядывая на меня. Я поняла, что скоро вздохну с облегчением, избавившись от призрака чужака, расорившего меня с моей семьёй.

Не успела я начать свою работу, как ко мне ворвалась Арьяна Сугиста. Всклокоченая, злая, она прямо с порога моего кабинета начала кричать:

— Это ты! Ты виновата, Рокайо!

— Булмас, подождите меня в коридоре, — отправила я одного из своих пациентов подальше от скандала. — Что происходит, глава? В чём я провинилась?

— Это ты попросила меня о свидании для сестры… Что эта дурочка пронесла в темницу? А-а? Отвечай немедленно! — Арьяна схватила меня за руку так сильно, что я почувствовала свою руку просто в железных тисках.

— А мне нечего скрывать, Арьяна… Милада передала ему обручальное кольцо… Вернула ему обратно, пусти, больно…

Арьяна освободила её и как-то устало опустилась на стул для посетителей.

— Я знала, что свидание будет плохой идеей… Рокайо Ганн, ты и твоя семейка обманули меня… Королева уже отменила ваши привилегии, так и передай отцу.

Я усмехнулась и ответила:

— Я с ним не разговариваю, так что можешь поставить его в известность сама…

Глава никак не отреагировала на моё "тыканье".

— Значит, и тебя… Ну, что ж, теперь, скорее всего, у общины Северных гор будет новая глава, Рокайо, прощай…

— Подождите, Арьяна… — я опять перешла с ней на Вы. — Но Вы же ни в чём не виноваты…

— Виновата, Айо, виновата, — она оглянулась на меня через плечо, — так что моя политическая карьера окончена…

— И куда Вы?…

— Останусь здесь, мой аттестат из Академической школы действителен, так что буду обучать детей…

Сгорбившись, она вышла из лекарской, пропуская Булмаса, который уже от нетерпения и боли тряс больной рукой. Я никогда не видела главу такой… растрёпаной и согнутой… Мне стало её жаль, но уже ничего изменить было нельзя.

Через несколько дней был день зимнего солнцестояния, после которого уже начинались первые оттепели, и шёл поворот к весне. В нашем посёлке всегда по этому случаю проводился праздник, отмечаемый песнями, плясками и вечерними посиделками с родными.

Возле общинного дома сжигали чучело Мары — младшей сестры Ады, придумавшей ночь и зиму, глава всегда говорила речь, а жители притаскивали за пазухой брагу, вино и сладкие закуски. Наши поселковые музыканты играли громкую музыку, а молодёжь веселилась.

Я нарядила детей в костюмы, сшитые ещё в прошлом году для этого же праздника, послушала причитания Авидеи о том, что юбка уже старая, и, вообще, мала ей, а её подруге Тире мама купила новую специально для праздника, успокоила перевозбуждённого Бертина и сделала шаг за порог.

Мы, все трое, замерли, не успев толком выйти из дверей. Возле калитки стояли мои мать и отец, а лица… У них были такие лица, будто кто-то умер… Мама была похожа на старуху с жёлтой пергаментной кожей, высохшей и усталыми глазами. Мой отец был чёрен.

— Что случилось? — спросила я, уже догадываясь, но пока надеясь на лучшее.

— Милада пропала…

Соседи, вышедшие на праздник, закричали нам:

— Ньево, Ганн! Пойдёмте! Уже скоро чучело будут жечь!

— Дети, в дом! — коротко сказала я.

— Но, мама… — попыталась мне перечить Авидея, но я осадила её.

— В дом, я сказала! Мама, папа, входите… Поговорим в доме…

Родители вошли, присели, не разуваясь и не раздеваясь. Я не стала даже им предлагать этого, понимая, что им сейчас не до чего.

— Айо, она ушла к нему… Вчера вечером… Сегодня мы нашли это…

— Как? Куда? — я пока ничего не понимала.

— Вот, — отец протянул мне записку. Его пальцы дрожали.

— "Дорогие родители, — начала вслух читать я, — я ухожу с Гэйелдом. Я люблю его, и он сделал мне предложение. Он позвал меня к себе, в его мир, и я дала согласие. Там мы поженимся, и я обрету своё счастье. Не ищите меня, это бесполезно, только потратите время. У вас останется правильная Рокайо, а меня прошу простить. Я не была идеальной дочерью, но любила вас обоих. Милада Ньево." Дура… Вот дура!!!

Я подскочила и крикнула отцу:

— Быстрее к Арьяне, если кто и может нам помочь, то только она! Жрецы, говорят, уже в одном дневном переходе от посёлка! Авидея, наведи бабушке чай! Бертин, праздник отменяется!

И мы с отцом бегом, с разъезжающимися по льду ногами, спотыкаясь и падая, бежали к домику нашей главы. Дома её не оказалось, и мы вернулись на площадь перед Общинным домом. Пусть наш посёлок и небольшой, но в собравшейся толпе найти кого-либо было трудно: все надели костюмы и маски, скрывающие лица, как требовали традиции.

Мы с отцом переглянулись и пошли к музыкантам. Там Ваухан что-то пошертал на ухо одному из них, и все через минуту затихли. Мой отец влез на стул и закричал:

— Арьяна Сугиста! Ваухан Ньево хочет с тобой поговорить!

Высокая женщина в костюме рыжухи оглянулась на отца, подобрала длинную юбку и уверенным шагом направилась в нашу сторону.

— Что такое? — Арьяна сняла маску.

— Отойдём? — отец отозвал её от гуляющей публики, которая опять начала танцевать.

— Говорите быстрее, в чём дело… Меня ждут! — Арьяна была зла на нас и не скрывала этого.

— Отец, — я дёрнула отца за рукав и заговорила сама, — пропала Милада… Вчера не вернулась домой. Написала записку, вот, прочитайте сами…

Женщина выхватила резким движением её у меня из рук и пробежала глазами.

— Так, так, так… Когда, говорите, вы нашли его?

— Ровно тридцать дней назад…

— Понятно… Сегодня Врата Ады откроются снова… Мара побери меня! Жрецы прибудут только завтра… Нам нужно к Вратам, возможно, мы уже опоздали!

Не успела Арьяна договорить, как отец бросился бежать по тропинке, ведущей к околице, по которой всего тридцать дней назад притащил в посёлок и свой дом обмороженного чужака с длинными чёрными волосами и носом, так похожим на клюв врана.

Я побежала следом, а за мной, почти не отставая, глава в своей очень длинной юбке, не приспособленной к бегу, особенно по снегу.

Я не видела окрестностей, задыхаясь в сухом морозном воздухе и очнулась только на охотничей тропе, когда мои ноги стали утопать в снегу. Охотники ходили по этой тропе только в снегоступах. В сапожках уже было полно снега, за мной тихо ругалась Арьяна, но мы продолжали идти по тропе, на которой чётко виднелись глубокие и широкие следы моего отца. Солнце уже перевалило за полдень. Снег слепил глаза, но я выглядывала впереди запретную поляну и каменную конструкцию странной овальной формы со странными значками, изображёнными на ней.