— Что это с ней? — спросила я у отца.

— Не обращай внимание, Айо… После свидания сама не своя ходит… Чему-то улыбается… Я думал, может ты что-то знаешь? Неужели Арьяна решила отпустить чужака?

— Не-е-ет, — призадумалась я, — ничего об этом я не слышала. Да и не стала бы глава посёлка передо мною отчитываться, отец…

— А я думал, что вы с ней дружны…

— Нет, у нас рабочие отношения.

— Она же согласилась на свидание Милады и этого… Гэйелда?

— С трудом… Отец, скажи мне, а вот, если бы его отпустили, ты что, серьёзно думаешь, что он бы женился на Миладе? И остался в Адании?

— Не знаю, Айо, не знаю… Но твоя мать говорила, что он уже сделал ей предложение, даже подарил кольцо…

— Что??? — вырвался у меня крик изумления. — И ты молчал, папа… Ладно, наша матушка, вечно у неё с Миладой от меня секреты. Но ты…

Наш разговор прервала вернувшаяся в дом сестра.

— Милада, стой! — я подошла к остановившейся сестре. Та недовольно взглянула на меня, но остановилась ко мне лицом, выражение которого было брезгливо-высокомерное.

— Что тебе, вдовушка? Опять воспитывать будешь?

— Покажи кольцо! Немедленно!

Глаза и сестрицы забегали, и она попыталась меня обойти, но я стояла, как стена.

— Где кольцо, Милада? — я схватила её за руки, но на пальцах ничего не было. Я уже догадывалась, что там, в подвале, произошло, но ждала какого-то подтверждения или, наоборот, опровержения своим догадкам.

— Поняла, да? Умная какая… — Милада вырвала свои руки из моего захвата и направилась в гостиную, где уже в дверях стоял встревоженный происходящим отец. — Я люблю его и сделаю для него всё… Понимаешь? Разве ты можешь кого-то так полюбить? Ты даже своего Тибольдта не понятно, любила или терпела!

От этих слов сестры я взорвалась, догнала её двумя прыжками и влепила со всего размаха хлёстскую пощёчину.

— Ты… что? — вскрикнула Милада. — Отец! Пускай проваливает отсюда! Вместе со своими щенками! Тварь!

— Дочь… Да как ты… — начал говорить шокированный отец, но я его перебила.

Я могла многое вынести, но оскорбление моих детей, её племянников, было перебором. При чём, я знала, как сильно Авидея любила мою сестру.

— Я уйду, отец… А ты попробуй объяснить своей младшей дочери, как нужно себя вести. Видимо, вы с мамой всё-таки не достаточно хорошо её воспитали!

Я знала, что этими словами обижаю ни в чём не виноватого отца, но мне хотелось, чтобы с ней он вёл себя более строго, не попустительствовал бы её капризам.

— Приду сюда только тогда, когда она передо мною извинится!

Как я тогда дошла до дома, я не понимала, но ещё несколько часов не могла успокоиться. Когда Авидея попробовала в своём духе почитать мне мораль, я только накричала на неё, запретив общаться с тёткой, дедушкой и бабушкой и ходить к ним. Авидея ушла в свою комнату, и вскоре оттуда донеслись тихие всхлипы.

Бертин стоял за дверью и смотрел на меня своими широко распахнутыми синими глазищами:

— Мама… Не ругайся только… Я молоко на кухне разлил…

— Не буду, сынок, больше не буду…

Только в эту минуту я взяла себя в руки и успокоилась, утихомирив зашкаливающий пульс и проглотив комок в горле. А домашние дела заставили меня мыслить разумно.

Ну, и что такого в том, что Милада отнесла кольцо колдуну? Пусть он и сбежит… Лишь бы никому не навредил. Я знала, что он — опасен, но если он скроется, то оставит мою сестру в покое. В любовь чужака к Миладе я не верила. Это только такая доверчивая дурочка, как моя сестра, могла так влипнуть. Со мной у него такой бы номер не прошёл! Наверняка, он задурил голову влюблённой в него девушке. Пусть бежит! Я только пожелаю ему гладкой дороги!

С такими мыслями я сходила в комнату к Авидее и попросила у неё прощения, но запрет на общение с единственными родственниками оставила в силе: я была всё равно обижена на родителей.

Несколько дней спустя наш посёлок облетела новость: охотники отправились на перевал, чтобы встретить жрецов Ады. "Скоро, так или иначе, всё закончится", — подумала я, после того, как наш сосед Ольдат рассказал мне об этом.

А вечером в наш домик пришёл отец.

— Дедушка! — бросился в объятия к нему Бертин. — Я ужжжасно соскучился!

— Я тоже, внучок, я тоже…

Умильная сцена, можно прослезиться, но я была зла на отца, поэтому сказала:

— Здравствуй, папа, ты чего пришёл, что-то нужно? — не знаю, каким был мой тон, но отец поморщился и ответил:

— Не угостишь отца чаем? Или можно и не спрашивать у тебя о гостеприимстве?

— Да, нет, спрашивай, отец, спрашивай… Проходи! — Бертин всё равно не спускался с рук деда. Мальчику явно не хватало мужского внимания, но тут уже я была бессильна.

Поставив две чашки чая на столик в гостиной и кружчечку с тёплым молоком для Бертина, я присела напротив отца и вопросительно посмотрела на него.

— Ты что, Айо, запретила детям приходить к нам в гости?

— Авидея постаралась, — ответила я, — ну, что ж, придётся ей всё рассказать, как на самом деле тётка относится к ней! Не хотела ведь я это делать, но придётся!

— Не торопись с выводами, Айо… Милада уже много раз пожалела о своих глупых словах…

— Ты опять оправдываешь её, отец, — усмехнулась я, — а я, как всегда, для вас враг… Но хорошо, я разрешу детям приходить к вам… Это всё?

— Мне не нравится, как ты говоришь со мною, Айо… Я-то в чём перед тобою провинился? — вставая, сказал мой отец.

— Может, в том, что моя сестра — избалованная и взбаломошная девица, приносящая семье одни неприятности, а ты никак это не хочешь понимать?

— Ты становишься жестокой, похожей на тех старых дев, у которых не удалась личная жизнь, и теперь они из-за этого ненавидят весь мир…

Это было больно. Комок поднялся к горлу и застрял там.

— Ну, папочка… Прощай! Видеть тебя больше не хочу! — в сердцах крикнула я своему отцу, Ваухану Ньево, закрывая за ним входную дверь.

Когда скрип снега под ногами отца затих, я разрыдалась, присев на пол прямо в коридоре. Вот как обо мне думает мой прежде любимый отец!

Бертин только гладил меня по голове и приговаривал:

— Не плачь, мамочка, не нужно! Не плачь, пожалуйста!

Кое как, я успокоилась и вытерла тыльной стороной ладони слёзы с лица.

— Ничего, малыш, всё хорошо! Мы немного поспорили с дедушкой, вот я и расстроилась! Всё сейчас пройдёт!

— Мамочка, хочешь, я не буду ходить к дедушке с бабушкой? Пусть туда ходит Авидея, а я не буду…