в Зоны сопряжения, очень нехорошо на меня смотрел. Даже немного не по себе от его гневного, напряженного взгляда сделалось. И нет, я не испугался вовсе, но… не по себе, в общем.

После этого эпизода больше ничего особенного со мной в гимназии в тот день не приключилось. Ответил на вопросы исторички по части законности притязаний Славской империи на территории Полабии, да и все на этом. На переменах изучал один из принесенных мне Шитовой справочников, никуда не лез. Генка даже немного обиделся, когда я в очередной раз отказался участвовать в его какой-то каверзе против бэшек.

А вот после окончания уроков, на выходе из школы, меня уже поджидали.

Ну, да, все тот же Сергеев и с ним еще дружок его, Игорек Поздеев. Или правильнее сказать, подручный? Поздеев, вообще-то не из дворян был. Вроде даже, его отец в дружине Серегиного отца в Зоны ходил. Хотя, с другой стороны, разница между простыми, не титульными дворянами и обычными имперскими гражданами была не сказать, чтобы столь уж очень значительной. Достаточно сказать, что любой простолюдин, достигший шестого уровня магических способностей автоматически получал право на личное дворянство, а за пятый — и на малое наследственное, для себя, своих детей и внуков. Правда, и достигших этого пятого уровня среди народа не так уж, чтобы зашкаливало, большинству же для этого годами тренироваться было нужно, стараясь выше себя самого подняться.

— Ты чего, Уваров, твою мать, совсем нюх потерял, что к Шитовой клеиться начал? — Начал разборки мой главный недруг. Странный он. До самого последнего момента на Ленку вообще никакого внимания не обращал, а тут, гляди, задело его.

— Не твое дело, Сергеев, — почти вежливо отозвался я. Нет, мог бы и с матом тоже ответить, но вот не люблю я такими словами ругаться.

— Как-как ты сказал? — И Сергеев вперед шагнул.

На улице есть один непреложный закон: если драки все равно не избежать, лучше бить первым. И я ударил. Очень быстро все получилось. Сергеев ни увернуться, ни прикрыться от удара не сумел, закрутило его, и он боком на асфальт шлепнулся.

А мне в тот же момент пришлось от ударов Поздеева отбиваться. М-да уж, тут у нас явно не рыцарский поединок во славу прекрасной дамы проводится. Впрочем, от первого удара я увернулся, второй заблокировал, а потом и сам в ответ двинул Игорька по скуле.…И тут же чем-то твердым по левой руке получил.

Нет, так-то Сергеев целился по голове, но я в самый последний момент его замах увидеть успел, рукой прикрылся. Больно, черт побери! Чем это он меня?

Ага, все понятно. Ножка от стула. Массивная такая. Вряд ли она тут просто так валялась, тут школьный дворник каждый день все дочиста убирает. Скорее всего, с собой принесли и до поры где-нибудь возле бортика положили. Ну, просто на драки мальчишек в нашей школе учителя обычно, спустя рукава, смотрят, но вот если с битами и прочим боевым инструментарием начинать драться, запросто за такой косяк от наставников прилететь может. Так что эта ножка от стула, как говорится, скорее всего, на всякий пожарный была запасена, если уж голыми руками справляться не будут.

Однако левая рука сразу же стала слабо управляемой. Точнее, двигать ей я еще, вроде как, мог, но через боль и не очень быстро. А Сергеев уж снова с занесенной над головой дубинкой на меня надвигается. И как назло, никто из учителей этот вот «незаконный» момент не отслеживает. Все же попытался отбиться, через боль вскинул левую руку. Понятное дело, лучше бы вместо пустой руки свой портфель подставил, который у меня через шею и правое плечо за спиной висел, я же не китаец какой, путь пустой руки исповедующий, чтобы голыми руками от дубинок обороняться, но времени на это вот совершенно не осталось.

А дальше что-то непонятное произошло. С моей руки совсем маленькая черная клякса сорвалась.

— Магия? — Неверящим голосом сам у себя переспросил Сергеев, разглядывая крохотный огрызок ножки, оставшийся в его руке.

— Бежим! — Завопил более сообразительный Игорек, уносясь в сторону пролома в школьной ограде. Ну, и отморозившийся от этого крика Сергеев следом за ним рванул.

А я, ни на минуту не задерживаясь, полный самого чистого изумления от неожиданного исхода уже почти проигранной драки, тоже в сторону своего дома поспешил. И было с чего удивляться. Пусть, откуда взялась та клякса, я сразу же сообразил. А, просто, перстень на руке слегка нагрелся. Но в артефакторике же почти непреложное правило, за одним-единственным исключением в лице низкоуровневых поделок ромейских артефакторов, существует: вся магия, творимая артефактом, идет исключительно в сопровождении маны, выделяемой его хозяином. Иными словами, у совершенно бесталанного к магии человека даже первоуровневое ромейское ожерелье Повелителя моря, способное вызывать шторма и цунами, не способно наколдовать простого стакана воды. Ну, а я, вроде как, до тех пор, пока у меня моя система магических каналов окончательно не созреет, и есть тот самый бесталанный. Или уже нет?

Глава 5

Едва добравшись до своей комнаты, я, разумеется, первым делом, уставился на свой диагностический артефакт, пытаясь про свою неожиданно проявившуюся магию узнать. Тщетно! Тот все еще мои параметры после посещения мира демонов пересчитать не удосужился. Сколь же медленно он работает! И тут меня как осенило. В брошюрке, прилагавшейся к артефакту, черным по белому было написано, что можно ведь список исследуемых параметров сокращать по своему собственному выбору. Когда читал про это, еще подумал, что вот, предлагается совершенно бесполезная опция. Ну, всегда же лучше знать про себя побольше, чем поменьше. Однако если подумать получше, нафига мне вообще расчет индекса Ставридоса или та же регенерация, показатель которой почти у всех людей на Земле имеет ноль и еще минимум два ноля после запятой? Даже если за счет своих выкрутасов с охотой на демонов обеспечу себе прибавку в этой самой регенерации на несколько десятых процента, все равно ноги отращивать не смогу. И никто из людей не сможет… ну, за исключением представителей нескольких родов, которые путем очень длительной селекции и обеспечили мой артефакт чемпионской десяткой в качестве недостижимого образца.

Положив перед собой брошюрку с руководством, занялся оптимизацией рассчитываемых параметров. По здравому размышлению, решил пока ограничиться расчетом всего семи пунктов из трех десятков имевшихся. Вообще можно было бы и шесть первых только настроить, но уж очень каждый раз приятно читать про мой талант магического зрения. Чувствую себя каким-то особенным, типа тех же Бояндиных, которые способны отращивать себе руки и ноги не хуже тритонов.

Хм, а не сломал ли я его ненароком? Циферки, выводимые артефактом в поле зрения хозяина, замигали и расплылись пятнышками нечитаемых пикселей. Впрочем, пока нет поводов для беспокойства, до первого определения моих параметров он точно так же вместо цифр показывал одни только мерцающие пятнышки.

Теперь, что там с моим трофейным перстнем? Конечно, он очень даже вовремя проявил свое действие, иначе, скорее всего, без серьезных травм я бы со школьного двора в тот раз не ушел, Сергеев был настроен очень решительно, но нельзя же так. А вдруг в следующий раз эта неожиданно сгенерированная артефактом клякса не деревяшку аннигилирует, а чью-нибудь бестолковую голову? Быть этакой обезьяной с гранатой мне как-то не очень улыбается.

Удивительно, но, в отличие от вчерашнего, перстень снялся с моего пальца практически сразу. А вчера что тогда было? Впрочем, одно объяснение таких перемен напрашивалось сразу: возможно перстню просто нужно было время, чтобы настроиться на нового хозяина. У тех же ромеев их самые продвинутые артефакты тоже очень часто имеют настройку на конкретного владельца.

Хе-хе, а все-таки здорово получилось с Сергеевым и его дубинкой. Может, не стоит перстень к цепочке с амулетом убирать? Вон, тот же Генка вполне себе постоянно носит свое кольцо. А ведь нейроожоги — тоже та еще пакость, за применение артефактов с подобным прилететь может почти как за полноценные боевые артефакты.

Все же, для пущей надежности, перстень во внутренний карман переложил. Достать и надеть — дело нескольких секунд, зато, таким образом, я точно себя уберегу от внезапных его срабатываний.

А потом я принялся за тщательное изучение и выборочное конспектирование принесенных мне Ленкой книжек. Они