Качество внимания

Однако вернемся к вниманию и его отношению к сознанию. Нам с трудом удается напрямую воздействовать на свое сознание. Прежде нам надо научиться управлять своим вниманием. Эта задача может быть решена двумя способами.

Первый связан с раскрытием внимания: оно может быть сфокусированным (узким) или открытым (широким). В сфокусированном мы направляем узкий пучок внимания, например, на действие (стремимся сконцентрироваться на том, что мы делаем), или на зрелище (мы поглощены тем, что видим или слышим), или на мысли («уходим» в размышления или бесконечные обдумывания).

Открытое внимание, напротив, стремится к расширению, к отрыву от изначального предмета, к освобождению от отождествления с мыслями или ощущениями. И к включению других предметов в свою сферу. Именно это и происходит, когда мы, наблюдая за ощущениями своего тела, также включаем в сферу внимания последовательными пластами звуки, мысли, эмоции, связанные с переживаниями в настоящем моменте. Это шире открытое внимание естественным образом подходит к тому, что можно назвать «внимательным сознанием», очень близко стоящим к полному сознанию.

Но в полном сознании присутствует еще одна составляющая. Вторым возможным направлением работы является не раскрытие, а качество нашего внимания: «аналитического» или «погруженного». Аналитическое внимание мобилизует нас, когда мы сосредоточены на решении сложной математической или экзистенциальной задачи. Наши умственные способности задействованы на полную мощь, мысли сцепляются, умозаключения возникают одно за другим, и мы разбираем в деталях всю подноготную задачи.

Погруженное внимание расположено на другом уровне: оно заставляет нас забыть себя, когда мы рассуждаем или действуем. Погруженное внимание может казаться простым занятием: мы захвачены увлекательным фильмом или ритмом шагов во время утренней прогулки. Но оно касается также более комплексных задач: спускаться со склона на лыжах, играть на музыкальном инструменте, решать требующую напряжения ума задачу. Во всех этих ситуациях мы предельно внимательны к тому, что делаем, мы буквально погружены в действие, у нас нет необходимости думать или анализировать происходящее.

Чем больше наше внимание расширено или погружено, тем ближе мы оказываемся к полному сознанию: напряженному и открытому присутствию – не только умственному, но и глобальному (включающему наше тело), – в опыте, который мы проживаем мгновение за мгновением.

Работать над вниманием, чтобы оградить сознание

Жизнь разума не возникает по нашему желанию или решению. То же касается и внимания.

Работа над вниманием – необходимость, на которую указывали давным-давно как на Востоке, так и на Западе. Послушаем еще раз Уильяма Джеймса: «Способность по своей воле собирать постоянно рассеивающееся внимание составляет основное качество суждения, характера и воли. Без этой способности не может быть цельной личности. […] Но гораздо легче дать определение идеалу, чем подсказать практические указания для его достижения».

Эти возможности внимания на самом деле лежат и в основе нашей умственной работоспособности, и в основе функционирования нашего организма в целом. Это особенно важно сейчас, когда современная жизнь всячески стремится ослабить и обеднить наш ум. Наше окружение становится все более «психотоксическим», дробящим наше внимание и навязывающим ему постоянные разрывы (это исходит от рекламы на радио и телевидении, от бесконечного потока сообщений по электронной почте или телефону и так далее), прилипчивые и навязчивые образы и слоганы (известно, что количество кадров в минуту как в кино, так и на телевидении нарастает с головокружительной скоростью). Проблема в том, что наш мозг тянется к этому развлечению и рассеиванию. Наш ум увлекается шумным и легким подобно нашему вкусу, падкому на сладкое и соленое.

Эта среда и отсутствие усилий, противостоящих ее влиянию, способствуют тому, что наше внимание все время движется в узких рамках. Оно привыкает к узкому фокусу и постоянным прыжкам с предмета на предмет: с одной заботы на другую, с одного развлечения на другое. В последнее время исследователи высказывают подозрения, что такое узкое аналитическое внимание слишком часто становится причиной фиксации на одних и тех же предметах, подпитывая тревожные и депрессивные состояния.

Работа над вниманием лежит в основе практики полного сознания. Сядьте и сконцентрируйтесь на дыхании. Наблюдайте, как разум словно находится в другом месте. Вернитесь к дыханию. Один раз, десять раз, сто раз. Сто сделанных шагов когда-то научили нас ходить. Сотни шагов мы продолжаем делать каждый день, чтобы поддерживать в себе способность двигаться. Так же и со способностью к вниманию: если мы живем в рассеянности и довольствуемся тем, что отвечаем на призывы идти туда, где мигает, нажимать там, где звонит, то наша способность к вниманию будет слабой. Упражнения вхождения в полное сознание и особенно сотни способов «выходов» из него и сотни способов «возвращения» к настоящему моменту представляют собой исключительные ментальные тренировки. Практикуйте и еще раз практикуйте. В противном случае не удивляйтесь, если ваш ум сыграет с вами злую шутку…

Быть только присутствием

Невероятно, но эта картина звучит. И, как во всех картинах де Латура, в ней особенно резонирует тишина. Ни слова, ни жеста, ни звука, ни в этой комнате, ни вне ее: мы в самой глубокой ночи. Один лишь диалог между светом и тенью, между пламенем и окружающим миром. Свеча как метафора бренности человеческой жизни. Отражение свечи как осознание этой бренности. И свеча, и ее отражение окружены тьмой. Если задуть пламя, тьма зальет все пространство…

Осиротевшие, неподвижные во тьме предметы. В зеркале, в которое не смотрит женщина, отражается только пламя свечи. Ожерелье, как напоминание о прошлом блудницы Марии Магдалины. Череп, говорящий о тщетности бытия и посылающий нам наказ «memento mori». Помни о смерти.

Но не бойся смерти. Помни, что жизнь коротка, хрупка и тщетна. Помни, что не в ней самое важное и главное. Мечтай и думай о другом: есть иной способ жить. Жить в сознании. Что и делает Магдалина. Длинные волосы, темно-красная юбка, белая рубашка без единого кружева, без каких-либо украшений. Словно рубаха приговоренного? Словно рубаха того, кто освобождается от прошлого и своих грехов? Куда идти? Что делать? Но это потом, потом… А сейчас строгость, смирение, напряженность момента. Магдалина держит руки на черепе. Она отвернулась от зрителя, от мира. На что она смотрит? В зеркало? На свечу? Нет. Магдалина не смотрит ни на что, ее взгляд погружен в пустоту и упирается в едва заметную стену над зеркалом.

Скорбящая Магдалина, или Магдалина из коллекции Райтсмена, около 1638–1643. Жорж де Латур (1593–1652) Холст, масло, 1,334 x 1,022 м, Метрополитен-музей, Нью-Йорк