– Деньги-то зачем, – вопросил Глеб.

– Ну, как же, – возмутился Зацепин, – ты же заработал, ты своё дело сделал, – вот небольшой аванс…

– А вам что-то удалось вернуть с этих тварей? – воодушевился Жига.

– Пока нет, но это дело времени, и не бери в голову, у тебя своих проблем сейчас по горло, – заворчал Василий, забрал пакет с документами и свою фляжку, которую ловко допил до конца.

– Тогда беру такси, – радовался Глеб, – на метро не могу больше, духота страшная. Спасибо тебе ещё раз, родной. Прости, если я грубил за последний месяц, состояние было депрессивное. Выхода не видел…

– Всё по совести, Жига, всё нормально, пошли на улицу…

Пришлось пропустить несколько чудом передвигающихся жигулёнков, чтобы, наконец, Василий усадил себя в просторную Хундай Соната. Запомнить номера машины заставила привычка. После того, как он остался наедине с самим собой, ноги сами двинулись по направлению к области. Хотелось прогуляться и выждать, чтобы основной поток машин ослаб.

Глеб шёл вдоль шоссе, видел пролетающий в небе самолёт, слышал ворону, которая каркала на одном из деревьев, и любовался зарождавшейся луной. Вокруг на шоссе угарным газом дымили сотни машин, стоящих в пробке, и ему не было до них никакого дела.

Жига часто разговаривал сам с собой. В этот момент он как будто покидал своё тело и наблюдал за происходящим со стороны. Думалось о том, как интересно устроен этот мир. Час назад его угнетала любая мысль в любой обстановке. Сейчас же всё резко изменилось, хотя эти изменения произошли не с миром, а внутри него. Мир статичен, изменения в нём происходят очень медленно, но каждую секунду он представляется в новой форме и новых декорациях. Всё зависит от того, какое «стёклышко» поставит у себя перед глазами человек. Сейчас Глебу поставили на глаза яркую и красочную «прокладку», которая позволяла ему наслаждаться жизнью, несмотря на жару, гарь и духоту. Домой не тянуло. Родилось чувство того, что его просто не существует. Есть прекрасный сын, а дома нет, а значит, нет и дороги домой. Дом совсем не то место, где сейчас находится твой ребёнок, поэтому, прислушавшись к своему внутреннему голосу, Жига решил просто гулять по вечерней Москве.

В своём прекрасном сновидении наяву Корчагин шёл уже более часа. Перед гостиницей «Молодёжная» повернул налево, упёрся в Тимирязевскую улицу и побрёл по трамвайным путям. Большой лесной массив тянулся вдоль улицы и манил к себе прохладой и свежестью. Ещё раз свернув налево и пройдя по Пасечной улице, он оказался в лесу. Большой город здесь ослабил свою хватку окончательно.

Лес жил своей внутренней жизнью. Он увидел малыша, который из своих ладошек кормил двух белок. Пушистые зверьки совсем не боялись его, что приводило мальчишку в неописуемый восторг. Его чистый и радостный смех, долетая до проходящих мимо людей, снимал с них маску усталости и оставлял на лицах добрые улыбки. Рядом, за пригорком, в домино азартно играла многочисленная группа пожилых людей, а гармонист негромко сопровождал сие действо мелодией старого романса. Через просветы деревьев виднелся берег и тихая гладь академического пруда с пробежью, проточной водой. Несколько рыбаков без движения наблюдали за уснувшими поплавками. В такую жару только карп хорошо берёт. Рыба эта, за редким исключением, сейчас встречается лишь на платных водоёмах.

Жига чувствовал гармонию внутреннего и внешнего мира, которая наполняла его сущность и вытягивала душевную боль последних недель. Он слушал шум листвы и перезвон птиц. Протянув ладони к небу, Глеб почувствовал, как его кожа начинает шевелиться под животворящими потоками, исходящими от крон могучих дубов. Пальцами, привыкшими к пластмассе, металлу и резине, он погладил дерево, натуральную, шероховатую кору живого дерева.

Лесные тропинки, пересекающие друг друга во многих местах, вывели к платформе «Красный Балтиец». Глеб, перескочив турникет, юркнул в стоящий электропоезд, помахав ручкой свистящему контролёру.

Для чего-то сменив два вагона, детектив сел на крайнее к выходу сиденье и сразу заметил компанию подростков «навеселе», полдюжины которых шумели за приоткрытой дверью тамбура. Молодые ребята баловались, задирая одного из своих легкими шлепками в область головы. Закатывали рукава, вставали в причудливые стойки и хлопали дверью, ругаясь и хохоча. Детективу, словно подростку, захотелось немного поглазеть на молодняк, однако, сначала надо было сделать вид, что целью выхода был перекур. Исполнив задуманное, он тихонько занял противоположный от толпы угол тамбура. Здесь, когда стали отчётливо слышны выкрики юнцов, ситуация ему не понравилась сразу. Один из толпы был не «свой». Подвыпившие подростки просто нашли цель для выхода растущего числа молодых гормонов. Высокий крепкий парень, с длинным немытым хвостом волос, свисающих между лопатками, обернулся к Жиге и сказал: «А разрешения покурить с нами ты дяденька не хочешь попросить?» Посмотрев на него один раз, Корчагин понял, что придётся точно применять силу. До Глеба этому типу было далеко, но в стороне оставались ещё пятеро. Каждого из них по отдельности не пришлось бы заметить, случись прямой контакт. Вместе люди приобретают тупое звериное единение. Единение порождает надорганизм шайки, который закрывает глаза разуму и пускает в ход первобытные дремлющие инстинкты. Случается, человек, привыкший иметь дело по преимуществу со слабыми соперниками, не задумывается о своих действиях при встрече с медведем.

– Что спросить, почтенный? – спокойно и уверенно громыхнул детектив.

Ответил, вроде, вежливо, но так, что крепкий парень сразу вспомнил, где он находится, и узрел комок мускулов на руках незнакомца и сильное волевое лицо только набравшего самый сок мужика. Волосатик слегка поднял брови. То ли голос детектива его испугал, то ли московское аканье уж очень резало слух. Так или иначе, он кивнул своим пацанам и отступил назад к двери.

– Я вас прошу по-хорошему, прекратите куражиться, мы же все русские люди, – детектив повернулся к шайке спиной и, облокотившись, стал смотреть, как пролетают мимо шикарные подмосковные дома. Он знал, что успеет. Без сомнения успеет среагировать на любую провокацию. Знал и ждал.

Казалось, удар он увидел гораздо раньше, чем сам наносивший его. Глеб резко ушёл в сторону, и кулак с глухим чмоканьем встретился с металлом. Рыжий, коротко стриженный парень простонал от боли, хватаясь за опухающую на глазах руку. Два метра, отделявшие детектива от волосатика, были вопросом одного резкого выступа. Глеб выстрелил вперед правой ладонью. Не кулаком, а именно ладонью, нижняя часть которой с хрустом продавила нос нападавшему. Попади он на сантиметра два выше и немного посильней, ни один пластический хирург гарантии восстановления костей не дал бы. А так есть надежда на то, что оклемается, правда, бравировать перед женским полом своим греческим носом уже парню не суждено.

Глеб чувствовал поток силы. Рука ловко поймала на лету очередной кулак и заключила его внутрь ладони. В упор на него и на соприкоснувшуюся плоть смотрела пара бегающих от страха глаз. Соперник понял, что эти руки способны превратить его кулачок в жидкий холодец.