Так она думала, когда Калеб освободил ее. Да, именно Калеб. Очень странный парень, этот Калеб Линдон.

«Я не могу вывести тебя из замка, – сказал он тогда, – потому что мы на острове. Но я выведу тебя из камеры».

Почему он так поступил, что его ждало – ведь он нарушил планы своего хозяина, всемогущего колдуна-темника Альберта Фреймуса, – Дженни не думала. Ей было все равно. Она просто хотела в последний раз увидеть небо, вдохнуть свежий воздух и навсегда забыть обо всем.

Дженни прыгнула. В бурлящую бездну, в ревущую пасть пенного зверя моря, почуявшего свежую кровь. Она хотела умереть. А вышло так, что она обернулась дельфином.

Что произошло в тот краткий миг, пока она летела вниз, в ледяные воды Северного моря? Из какой глубины ее существа возник этот облик, как она сумела за несколько секунд найти его и подчинить себе? На это уходят годы, как объяснял Дьюла, и никому из зверодушцев еще не удавалось обернуться водным животным.

Она с трудом вспоминала, что происходило в море. Черный ужас гнал ее от берегов Англии в безумии, в беспамятстве, в забытьи животного облика. Все казалось сном, и с каждым днем все больше расплывалось в нечеткости.

«Дьюла бы объяснил, что творится с памятью, когда ты находишься во втором облике…»

Тонкая игла пробила грудь. Дженни выпрямилась, замерла, боясь лишним движением растревожить боль в сердце.

О чем она?!

Нет больше Дьюлы. И Роджера. И Ласа. И Эдварда с Эвелиной. И Людвига. И даже Марко нет. Есть только она. Одна. И Альберт Фреймус со своими чудовищами…

– Что с тобой?

Дженни поглядела на Арвета. Слабо улыбнулась:

– Не волнуйся. Все хорошо.

Если бы не Арвет, она бы погибла. Там, в этой пещере… Она несколько раз приходила в себя и вновь теряла сознание – от холода, боли и страха. Будто все ужасы, от которых она бежала, настигли ее разом. В этой тьме не было спасения, не было покоя, не было тепла – только мертвящий ледяной камень и шелковый шепот воды.

Ей казалось, что она кричала и плакала, звала во все горло, но на деле лишь слабо хрипела. Чернота затекла в горло и пропитывала легкие, как смола, тьма душила ее, и сердце Дженни билось все медленней. А потом появился синий огонек. Она потянулась к нему, кто-то поднял ее на руки, и Дженни поплыла сквозь тьму – уже не страшную тьму, согретую теплотой чужого дыхания.

Это был Арвет.

– Все путем, – повторила она. – Сквозняк, наверное.

Арвет поднялся, прошел к двери и закрыл ее плотнее. Сел у окна, постукивая пальцем по стеклу.

Дженни улыбнулась. Арвет – он чудной. Совсем другой, не такой, как ребята, которых она раньше знала. Может быть, потому что он из этого северного кочевого народа. Дженни про саамов раньше и не слышала. Если бы не он, она бы погибла. Замерзла насмерть.

…Она не сразу поняла, где находится. Пыльные покрывала, полная темнота, только по потолку гуляют красноватые всполохи. И тепло. Дженни разлепила спекшиеся губы, засипела, к ней качнулась тень. Край чашки ткнулся в губы. Чай с медом. Она жадно осушила чашку и провалилась в жаркий сон без сновидений.

Арвет уплыл. Припыл с утра, снова протопил печь, потом снова уплыл, а она все спала. Дженни проснулась уже ближе к вечеру. Сквозь окно лился холодный синий свет. В этом свете в пустой комнате медленно кружились пылинки. Печь остывала и чуть слышно потрескивала. Спросонья она полезла наружу. И чуть не умерла от ужаса. На ней не было одежды. Совсем!

И тут на Дженни накатило. Она вспомнила сразу все. И начало всех злоключений, историю с химерой, и бессмысленный, отчаянный бой в Дартмуре, и сухие прикосновения ходячих бумажных мертвецов, чудовищ, пахнущих сладкой гнилью. Вспомнила Калеба, замок Фреймуса на острове. И прыжок в соленую бездну, в кипящую зеленую мглу. Ей стало так больно, что она снова захотела умереть. Как тогда, на каменном бортике, перед лицом бушующего моря.

Дженни плакала долго и беззвучно, роняла слезы в шерстяные покрывала, а сумерки накрывали ее густеющей синевой. Пока не устала, пока горе не притупилось, не ушло с соленой влагой. Тогда она завернулась в одеяла и отправилась бродить по дому. Каменная, обожженная цветными изразцами печь еще держала тепло, но пол уже остыл. А за порогом комнаты было совсем холодно. Дженни отыскала носки – явно мальчишеские, скучного серого цвета, и, шатаясь, как кошка после наркоза, стала исследовать обиталище.

В доме давно никто не жил. Слабеющий свет лился в окна. Ежась, она обыскала кухню, перерыла старинный буфет, разные кухонные шкафчики. Немного посуды. Коробки со столовыми приборами. Старинный медный чайник.

Вооружившись чайником, она заглянула в прихожую, но тут же сбежала – слишком уж сильным сквозняком тянуло от двери. Дженни задумчиво изучила свежие грязные отпечатки ботинок на полу, потом на нее напал чих, и она торопливо вернулась в комнату. Подкинула пару поленьев в багровеющие угли и села у окна.

Оттуда открывался чудный вид: зеленый склон, уже присыпанный снегом, круто уходил вниз, к широкой реке. Справа и слева от дома выступали черно-серые скалы, поросшие мхом. Скалы поднимались высоко – Дженни так и не смогла разглядеть вершин. Где-то за домом шумел небольшой водопад и ручьем стекал по ложу из обкатанных черных валунов. На той стороне реки поднималась и исчезала в тумане сплошная каменная стена.

Где она? В Шотландии? В Канаде? В Новой Зеландии? Папуа – Новой Гвинее? Что это за дом? Кто ее принес сюда? Сколько прошло времени с момента побега с острова Фреймуса? Знает ли эта сволочь, что она жива? Ведь если колдун догадывается, то наверняка отправил за ней погоню. Дженни пробила крупная дрожь.

Нет. Она погибла. Дженни Далфин утонула. Никто не будет ее искать, потому что у нее нет родных и близких. Пускай Альберт Фреймус делает что угодно – выращивает монстров, убивает людей, разрушает Магус, захватывает мир, ей все равно. У нее никого не осталось. Кроме нее самой.

Печка потрескивала, дрова разгорались. Хотелось есть, но в доме не было ни крошки, если не считать высохших мух на подоконнике. Дженни вздохнула, уставилась в окно.

Водопад монотонно шумел. По воде бродила легкая рябь, и изредка расплывались легкие круги – это снизу к текучей границе между рекой и ветром приникали губами рыбы.

Неожиданно у нее возникло чувство, что в комнате есть кто-то еще. Она резко обернулась. Из угла посверкивали два колючих огонька. Слишком высоко для крысы или кошки, но слишком низко для любого человека. Разве что ребенок… но у детей глаза желтым не светятся.

– Здравствуйте, – тихо сказала Дженни.

Огоньки сверкнули, из угла на неверный вечерний свет выкатился лохматый клубок. Где у него ноги, где руки, где голова, было не разобрать, края клубка будто текли и расплывались. Он фыркнул, прокрутился юлой и выдал длинную стрекучую фразу на каком-то неизвестном языке.

Девушка подобралась, запахнула одеяло: