— Джонатон… — Мишель положила руку на мое запястье. — Будь любезен.

Я убрал руку.

— Он больше никак не умеет. — Я встал. Пошел на кухню. Продолжая говорить, смешал всем по джин-тонику. Мишель не отказывалась от этого коктейля в моем исполнении, а что касается Анастасии, у меня уже создалось ощущение, что она, как и я, безнадежная пьяница. — Я это говорю, потому что это самая страшная тайна Саймона. Он как слепой, делающий вид, будто у него стопроцентное зрение. У него гиперкомпенсация. Он интересуется всем подряд, потому что не отличает одно от другого. Вполне разумно. — Я вручил Анастасии ее бокал, другой передал Мишель. — И поэтому все его обожают.

— Ты тоже? — спросила Анастасия.

Пришлось ответить «да». Пришлось признать: совершенно не важно, что я вижу его насквозь. Ловкость, с которой он создавал каждое свое увлечение, делала его внимание еще желаннее, как желаннее омлета яйцо Фаберже. А еще он интересовал меня, поскольку существовал единственный предмет, к которому Саймон питал интерес, подлинный интерес такой силы, что, я подозреваю, он и был глубинной причиной чрезмерного энтузиазма по поводу всего остального: Саймон интересовался собою. Дело даже не в самолюбии и тщеславии. По сути, Саймон жаждал значительности не ради того, чтобы сразить других, — скорее ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство и выяснить, каковы его возможности. Он жил по той же причине, что я — писал. И когда я бросил писать, его жизнь заворожила меня еще сильнее.

Я никому не мог этого рассказать, и уж тем более Анастасии, чей взгляд умолял меня заставить Саймона измениться, чтобы он заинтересовался ею, — и сделать это, просто сказав в заключение моей тирады что-нибудь в этом смысле. Анастасия жадно глотала свой джин-тоник, она тонула. Она влюблена в Саймона. Мишель — ее лучшая подруга, и Мишель влюблена в меня. Анастасия сидела в пяти футах от моего кресла — по прямой, рукой подать, — но эмоциональная геометрия между нами была слишком запутанна — мне, добровольно принявшему пожизненное предложение, ее не прояснить, а душевная топография слишком коварна — мне ее не преодолеть. Это случилось позже.

Я отпустил Анастасию, не обладая ею, от имени Саймона дав ей то, чем он не обладал. Эксцентричная Анастасия, шок новизны в культуре конформизма, что решительно наскучила сама себе, подарит ему значительность. И если он станет значительным, возможно, я вновь смогу писать.

— Ты нужна Саймону, даже если он сам пока не знает зачем, — сказал я. Она допила джин-тоник. Сунула бокал между диванными подушками и, поскольку рот ее был набит льдом, просто кивнула мне. — Понимаешь, сейчас у него все под контролем. Он неуязвим.

— Но с чего бы ему хотеть…

— Ты же исследователь, Анастасия. Ты знаешь ответ: характер формируют его слабости. Если Саймон хочет иметь значение для других, он должен расстаться с чем-то своим. Стэси, ты можешь быть его элементом неопределенности.

На фотографиях видно, что на следующий вечер Анастасия появилась в музее под руку с Саймоном в таком воздушном платье, что казалось, наряду не требовалось даже ее худенького тела: слои основы, сплетение изгибов. Ее доппельгангер. Лучшее, что в ней есть. Если она и выглядела чуть беспомощно (из-за отсутствия очков) или слишком тяжело опиралась на руку спутника (чтобы удерживать равновесие на каблуках), тот, конечно, не позволял этому повлиять на свой жизнерадостный светский настрой.

Саймон расцеловал первую встреченную ими женщину в обе щеки. Затем что-то ей прошептал, отчего скучающее личико оживилось, и представил ее Анастасии. Женщина была лет на пять старше — она полностью сознавала свое обаяние и, казалось, уже подустала от даруемых им преимуществ. Саймон сказал, что ее зовут Кики.

— Я Стэси, — ответила ей Анастасия.

— Анастасия, — поправил Саймон. — Анастасия Лoуренс, писатель. А Кики…

— …жена. — Она показала безымянный палец, усыпанный бриллиантами и золотом.

— Кики — жена Джона Макдоналда. — Анастасия не ответила, только глядела на красивые белые руки Кики, поэтому Саймон подсказал: — «Макдоналд Мануфакчуринг».

— А чем вы занимаетесь? — спросила Анастасия.

— Я занимаюсь принятием решений, — сказала она. — Каждый день принимаю кучу решений. Я решаю, как расставить мебель в нашем коттедже в Тахо и когда пора выкапывать луковицы тюльпанов в бостонском поместье. Я решаю, что я буду на завтрак и на обед и буду ли я ужинать или только пить коктейли весь вечер. Другими словами, я решаю все, что нужно решать. — Она улыбнулась, лицо пошло ямочками, но до глаз улыбка не добралась.

— Не верь ее скромности. На попечении Кики семейная коллекция произведений искусства, а сейчас еще и сад скульптур корпорации «Макдоналд».

— Мой бюджет больше, чем у любого куратора во всей Фортуне.

— Что такое Фортуна?

— Фортуна, штат Калифорния, наша главная резиденция. Мировая штаб-квартира «Макдоналд Мануфакчуринг».

— Они начинали с пиломатериалов, — объяснил Саймон.

— И это было до того уместно, что семья осталась в деле. Мой муж Джон хороший сын. Никогда не покинет семейный бизнес.

Анастасия ждала, когда ответит Саймон, ибо ей самой сказать было нечего, но тот уже отошел, собирая вокруг себя другую компанию. Поэтому она сказала:

— Моя семья занимается торговлей спортивными товарами, но я в этом не участвую. Наверное, я не очень хорошая дочь.

— Вместо этого вы пишете романы. Семье нравятся ваши книги?

— Семья о них не знает.

— А, вы под псевдонимом. Вот почему я не слышала вашего имени. Я постоянно покупаю книги. Хотите что-нибудь выпить?

Пока Анастасия решала, что лучше попросить, сайдкар или дайкири, вернулся Саймон, за которым следовал джентльмен, украшенный множеством медалей и пышными седыми бакенбардами.

— Говорю вам, Айвен, — излагал Саймон, приближаясь, — оригинальна не только ее проза. Она все что угодно делает по-своему. — Айвен энергично кивал в ответ на слова Саймона. — Сама ее жизнь могла бы стать художественной инсталляцией.

— Или художественной литературой, — ответил Айвен, но слишком громко, они уже стояли прямо перед ней. — Капитан Айвен Тул, — провозгласил он.

Она кивнула:

— А где ваш корабль?

— Корабль? На кой черт мне сдался корабль?

— Капитан — это почетное звание, Анастасия, — объяснил Саймон.

— У вас много наград? — Медалей у него было много. — И каждая за что-то почетное?

— Ну, это… это просто украшения. Вы несомненно любопытная девушка. — Он повернулся к Саймону. — Она не похожа на Жанель.

— Она моложе.

— Хорошо, что ты ее привел. А то начали было поговаривать, что вы с Жанель вместе. — Он подмигнул: — Я называю это подрывом репутации.