Но подумать об этом ещё не удалось. Волна, накрывшая меня с головой, медленно утаскивала на дно, делая всё перед глазами непроглядно чёрным и гася вообще все мои ощущения.

Все.

***

Лицо. Красивое, женское, с плавными чертами, крупными красивыми изумрудными глазами, обрамленными черными ресницами. Уставшие глаза, в которых, вопреки всему, плескалась радость, нежность, любовь. Её светло-золотистые крупные кудри были убраны от висков и заколоты на затылке, но пара прядок всё равно падали на хрупкие плечи.

Я так и видела её, только по плечи.

А ещё она улыбалась. Нежно, с обожанием, с трепетом, подбадривая и даря что-то странное, теплое в груди.

Вокруг неё все было светлым, и она сама была лучиком света. Яркой, как солнышко. Нежной, как облачко. Красивой, как самый хрупкий белоснежный цветок. Сказочной, как ангел.

И вот она, наклонившись, прикоснулась горячими губами к моему лбу, чуть отстранилась и негромким, безмерно добрым голосом произнесла:

— Варэа. Я назову её Варэа.

***

Лицо. В этот раз совершенно другое, мужское. Серьезное, суровое, величественное и нежное, мягкое, светлое. На щеках щетина, довольно крупноватый нос, что не портил, а делал серьезнее. Глаза тёмные, с радостным блеском смотрящие на меня сверху вниз.

Он разительно отличался от женщины, был темнее и опаснее, могущественнее, величественнее, серьезнее.

— Здравствуй, малышка, — прошептал он, с кривой ухмылкой поглядывая на меня сверху и немного сбоку.

Одна его рука поднялась, осторожно коснулась моей щеки и я поняла, что ему жарко.

И затем всё вновь заволокло дымкой.

***

В этот раз я видела лорда. Да, того самого, что приходился мне…дядей. Эта мысль приглушила ощущение от воспоминания, из-за чего последнее опасно зарябило, но не пропало.

Я видела его. Точно такого же, но неуловимо изменившегося. Сейчас, перед внутренним взором, он казался мне более…молодым. И вот он, сидя передо мной на корточках, но даже так возвышающийся, как скала, позволял себе спокойно меня рассматривать. С интересом, внимательно.

— Твой отец убьет меня, — грустно улыбнулся он, не пытаясь коснуться, — а мать убьёт повторно.

И вновь пелесая белена, затянувшая образы, мысли, моменты, ощущения в один нечеткий водоворот.

***

— Что происходит? — напряженный голос, но перед глазами всё ещё темно и я не понимаю, кому он принадлежит.

— Магия, — такой же по интонации ответ.

— Сделай что-нибудь, — сковано просит первый голос, мужской, знакомый мне.

— Делаю, — отвечает ему второй, суровый, вызывающий учащенное сердцебиение.

И вновь туман, в этот раз гуще, плотнее, утягивающий меня глубже, в объятия странного крепкого сна.

***

«Варюха, ты в заднице, — поведало собственное сознание, в критических ситуациях начинающее чересчур активную и продуктивную деятельность, — пора валить»

Валить мне отсюда или валить всех окружающих — не уточнялось.

В голове что-то щелкнуло. Кажется, это здравомыслие застрелилось. Или его альянс ненависть-злопамятность-обида застрелил.

Теплая ладонь какого-то самоуверенного глупца коснулась щеки. Осторожно, едва ощутимо, опалив кожу теплом.

— Руки убрал, — прошипела медленно закипающая я и резко открыла глаза, чтобы увидеть… Угадайте, кого!

Никита грозно прищурился, руку специально не убрал. Даже больше, его культяпка скользнула по моей щеке ниже, коснулась шеи, вызывая приступ смеха — я ужасно боюсь щекотки. Но провокация была решительно выстояна, я даже не улыбнулась, повторив всё тем же яростным голосом:

— Ты полный кретин? Я сказала, убери от меня свои противные руки!

Серые глаза сверкнули яростью, а рука… схватила меня за горло! Схватила, что не составило труда с её большими размерами, и начала вдавливать моё тело в, кажется, кровать. Потому что было мягко и тепло, а в комнате вокруг темно и пустынно.

— Урод, — прохрипела я, чувствуя, как больно стало шее и как затруднительно стало дышать.

Но не зря меня больной на всю голову всегда называли, вместо очевидной паники, раскаяния или ещё чего-то логичного, я почувствовала ужасную, искрящуюся перед глазами ярость. Четкую, ясную, правильную — золотую! Почему именно золотую, я не совсем поняла, но тут вдруг Ник зарычал, рывком одернул руку свою явно немытую и отскочил на пару шагов.

Глянул на ладонь, зарычал громче, в бешенстве уставился на меня. И мне бы испугаться, да только хрен ему. Хватит с него и того, что он меня выкрал и привез против воли чёрт знает куда. В место, где все сплошь обкуренные. Ещё и меня чем-то накачал, не зря же мне машина летающая примерещилась, лес горящий там, а потом штормило во все стороны.

— Варя, — напряженно проследил он за тем, как я рывком вскакиваю на ноги.

— Заткнись, — мрачно велела ему, приметила дверь и пошла прямиком к ней.

— Варя!

— Подойдёшь и я сломаю тебе руку, — с ещё большей мрачностью и решимостью предупредила его.

Но когда это было такое, что мужики к женщинам прислушивались? Нет, они всегда делают так, как считают нужным, напрочь нас игнорируя, а потом ещё и говорят, что в плачевных итогах мы виноваты, мол не предупредили сразу.

Дверь передо мной молча заслонили, на меня сверху вниз посмотрели так, будто я была самым глупым существом во вселенной и Никита был вынужден находиться рядом со мной.

— Я не шучу, — дала ему самый последний шанс, четко ощущая то свое состояние, при котором вдруг появляется второй ремень безопасности и отключаются тормоза, — Ник, мне терять нечего.

— Ошибаешься, — прошипел он, впрочем, не пытаясь коснуться меня.

Нет, не ошибаюсь. Терять мне действительно нечего. Семьи нет, что бы он тут не говорил, дома нормального тоже нет, только съемная квартира, хозяйка которой та ещё… пусть будет нехорошая личность. Друзей по сути тоже нет, я запретила себе привязываться. В университет поступила по чистой случайности, просто пришла в подходящий момент, когда приемная комиссия с криками выгоняла какую-то богатую деточку. Они на меня и не смотрели тогда, приняли без раздумий, пытаясь поставить зазнавшуюся особу на место.

Потерять я сейчас могу только лишь себя, но мы точно знаем, что этого не будет.

— С дороги, — грозно рыкнула, сжимая зубы.

Драться с Никитой не хотелось, была большая вероятность, что он меня без труда одолеет, но и просто сидеть и ничего не делать я не собиралась.

— Нет, — с убийственным спокойствием отказался он.

Вспышка! Где-то там, внутри меня, яркая и горячая, наполненная негодованием, гневом, чувством несправедливости и желанием победить. Победить их всех, к черту!