Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне бы Анну Петровну, санитарку.
– Ну, слушаю!
Я растерялась. Эта Анна Петровна совершенно не походила наженщину, которая несла сумку.
– Это вы?
– Да.
– Анна Петровна?
– Именно.
– Другой нет?
Санитарка шумно вздохнула:
– В этой смене работаю я.
– Нет ли другой какой Анны Петровны?
– У нас нет.
– А в больнице?
– Тут пятнадцать отделений, – обозлилась нянечка, – всехзнать невозможно.
Сказав эту фразу, она схватила чашку и залпом выпила ее. Яневольно проследила глазами за ее широкой ладонью с короткими, потрескавшимисяот тяжелой работы пальцами и обломанными ногтями и вдруг ощутила укол тревоги.Я поняла, что насторожило меня, когда женщина, несшая сумку, поставила ее наасфальт в ожидании автобуса. У той Анны Петровны были тоненькие беленькиепальчики с красиво наманикюренными, покрытыми красным лаком ноготками. Какимэто образом, работая поломойкой, можно иметь длинные ногти с необлупившимсялаком?
Чувствуя все возрастающую тревогу, я вернулась втоксикологию и спросила у медсестер на посту:
– В какой палате лежит Виктория Виноградова? Девушкипереглянулись. Потом одна осторожно осведомилась:
– А вы ей кто?
– Близкая родственница. Девчонка насупилась.
– Ступайте к врачу. Семен Михайлович в ординаторской. Явновь пошла в другой конец коридора. Честно говоря, прогулки по воняющемухлоркой линолеуму начали меня утомлять. Ну отчего просто не сказать номерпалаты? Зачем гонять человека взад-вперед?
Услыхав, что к нему явилась близкая родственницаВиноградовой, врач велел:
– Садитесь.
Я плюхнулась на железную, круглую, выкрашенную белой краскойтабуретку.
– Виктория скончалась. Я чуть не свалилась на пол.
– Когда?
– Официальное время смерти шесть утра, – со вздохом сообщилдоктор. – Мы старались как могли, но отравление грибами – очень серьезное дело.Люди такие беспечные, сколько твердим: не покупайте банки у частногоизготовителя, с рук, у неизвестных бабок. Нет, тянет народ на вкусненькое!
– Вика отравилась грибами? – недоумевала я. – Какими? Ведьтолько самое начало сезона?
– Маринованные купила вечером у какой-то женщины, – пояснилСемен Михайлович, – отварила картошечки, салатик сготовила и навернула от душис грибочками. Да еще соседку угостила.
– И та тоже умерла?
– Нет. Нина Ивановна грибы не ела, только картошку спомидорами. У нее аллергия на этот продукт, что ее и спасло, иначе бы имели дватрупа! – пробормотал доктор. – Частое дело. Бабки-то не соблюдают никакихправил, закатывают в плохо простерилизованные банки. Хранят без холодильника.Даже в промышленных условиях не исключена возможность попадания в консервыинфекции, а уж в домашних! Привезли Виноградову около трех. Рвота, понос,бронхоспазм, брадикардия – типичная картина. Обычно мы выводим из таких состояний,но тут не выдержало сердце. Соседка как узнала, едва сама сердечный приступ неполучила.
Я повозила пальцем по клеенке.
– Ужасно! Не знаешь, что и сказать!
– Тело можно будет получить только завтра, – деловитоответил врач.
– Как, вы говорите, зовут соседку?
– Нина Ивановна Иванова. Очень нервничала, бегала покоридору, словно предчувствовала беду.
Я вышла на улицу и принялась соображать. До Реутовской улицыпять минут езды, кстати, вот и автобус подкатывает. В издательстве следует бытьв пять часов. Вполне успею поболтать с Ниной Ивановной…
Оказавшись вновь в подъезде, я призадумалась. Номераквартиры Нины Ивановны-то я не знаю. Но, скорей всего, она живет возле Вики.
На лестничную клетку выходило четыре двери. Я позвонила вкрайнюю. Высунулся мальчишка лет двенадцати.
– Вам кого?
– Позови Нину Ивановну.
– Тут таких нет, – сообщил ребенок.
– Тогда подскажи, где она живет, – попросила я, – пришла вгости и забыла номер квартиры.
– Вон там только Вика, – зачастил паренек, – около нее дядяВолодя и тетя Лариса Степанцевы. А в сорок девятой Люся с дочкой, большеникого.
– Ты всех соседей знаешь? Подросток кивнул:
– Ага, конечно, народу немного. Пять этажей только.
– А Нина Ивановна на каком?
Мальчишка призадумался, потом решительно ответил:
– В нашем подъезде таких нет!
– Точно?
– Зуб даю. Есть Нина на четвертом, но ей всего три года. Явышла во двор. Вовсе не обязательно дружить с теткой из соседней квартиры,вполне вероятно, что Нина Ивановна обитает в другой части дома. На скамеечке вчахлом палисадничке сидела девушка с коляской.
– Простите, – тихо спросила я, – вы из какого подъезда?Молодая мать отложила книгу. Угадайте с трех раз, кто был автором затрепанногодетектива?! Естественно, Смолякова! Я, в принципе, не испытываю чувствазависти. Кое-кто из моих подруг щеголяет в норковой шубке и носит на пальчикаххорошенькие брильянтовые колечки. Мне же вполне комфортно в пуховике, аукрашения мешают, даже тонкое золотое кольцо, подаренное в день свадьбы Олегом,я надеваю очень редко. Но сейчас из глубин души поднялось нечто темное, созвериным оскалом. Эта Смолякова! Ну что в ее книжках особенного?! Отчего всястрана сошла с ума от незатейливых историй? И где она нарывает сюжеты? Где?!!
– Из второго, – ответила девушка.
– Подскажите, в какой квартире живет Нина Ивановна? Собеседницапокачала коляску.
– В нашем такой нет.
– Нина Ивановна Иванова.., неужели не знаете?
– Не-а, – протянула девушка, – может, в третьем? Хотя.., напервом этаже там теперь салон красоты открыли, какая-то тетка выкупила всеквартиры. Может, ваша Нина Ивановна там? Среди жильцов такой точно нет!
– Вы так категорично говорите, неужели со всеми знакомы?