Когда мне было шесть лет, я подсел на комикс «Мелочь пузатая» (Peanuts). Рисунки меня восхищали. Они были такими простыми и при этом необъяснимо безупречными. Как только я научился читать, я поглощал любую книгу комикса, попавшую мне в руки. Я заявил родителям, что когда вырасту, стану великим автором комиксов, как Чарльз Шульц. Это была моя цель, ясная, понятная дальше некуда. Я провел бесчисленные часы с мелками, карандашами, маркерами и бумагой. Я рисовал и рисовал. Но никогда не выходило. Я даже не был лучшим по рисованию в своем классе, где училось сорок человек. Однако я не сдавался.

Когда мне исполнилось одиннадцать, я подал заявку на «Курс школы известных художников для молодых талантливых людей». Это был заочный курс. Для меня он отлично подходил, потому что мне не нужно было выходить из дома. Я заполнил заявление, нарисовал то, что требовалось по заданию, ответил на тестовые вопросы о дизайне. Печально, но они отклонили мое заявление, потому что мне еще не исполнилось двенадцати. Я был слишком молод для них. Я был раздавлен.

Мама стала мне объяснять, как было принято в то время, что я могу добиться всего, чего захочу, если сосредоточусь на этом. Она сказала, что я могу стать президентом, астронавтом или еще одним Чарльзом Шульцем. Я ей тогда поверил, потому что в то время еще не мог заметить схему (паттерн) в ее рассуждениях. Ее байки включали в себя истории о Санта-Клаусе, Зубной фее, Пасхальном зайце и о ките, проглотившем парня по имени Иона.

Со временем я начал понимать что-то о том, что называют шансами. Некоторые вещи по своей природе реальны, а некоторые — нет. Я понял из наблюдений, что люди, ставящие себе особенно нереальные цели, были необычайно воодушевлены, когда все было хорошо, и полностью разочарованы, если что-то не складывалось, и просто глупы по большей части. Умные люди в моем маленьком республиканском городишке строили реальные планы и придерживались их. Некоторые шли в морскую пехоту, чтобы получить образование и опыт. Кто-то шел в семейный бизнес. Кто-то женился и становился отцом семейства или матерью. Несколько суперзвезд усердно учились и шли в медицину или получали работу юриста. Если бы меня попросили в ту пору перечислить двадцать профессий, я бы застрял после пятнадцатой. Профессии, которые я знал, состояли из тех, которые я наблюдал в нашем городке, и тех, которые видел по телевизору. Под телевизором я подразумеваю один канал, который ловил наш аппарат через антенну («уши кролика»), зато со звуком и изображением.

Мой отец был почтальоном и красил дома по ночам, если позволяла погода. Он советовал нам с братом выбрать почтовое дело и строить там свою карьеру. Работа в почтовой службе была размеренной, в основном в офисе, и имела массу преимуществ. Иногда, когда мать была занята, мы с братом и сестрой торчали на почте у папы. Нас завораживал заряженный пистолет, который можно было легко взять. Видимо, правительство считало, что с его помощью можно противостоять вооруженным грабителям, просто достать его и выстрелить. Это были другие времена.

После того как мама поняла, что ее трое детей выросли и могут обходиться без нее, она решила попробовать себя в торговле недвижимостью. Она стала агентом по продажам и работала довольно успешно, так что смогла скопить денег нам на высшее образование. С тех пор как мы начали понимать слова, мама повторяла, что мы обязаны получить высшее образование, хотим мы этого или нет. Из всей семьи только одна наша тетя окончила колледж. Мама решила поменять эту традицию. Позже, когда рынок недвижимости наводнили брокеры и агенты, она пошла на самую низкооплачиваемую работу, обматывала медную проволоку вокруг магнитов на динамиках по восемь часов в день. Эти деньги тоже шли на наше обучение. Их едва хватало, но это был шаг в правильном направлении.

Мама решила, что я должен стать адвокатом. Она потратила кучу энергии, чтобы убедить меня в том, что это хороший план. Два имеющихся в нашем городке адвоката хорошо зарабатывали, я хорошо учился и, казалось, мог законно претендовать на эту профессию. Я мало знал об этой профессии, но мне не нравилась концепция хорошо зарабатывать и при этом спасать мой городок. Тем не менее я согласился с маминым планом и настроился на карьеру юриста. Все, что мне было нужно, — это подумать, как оплатить колледж.

Однажды, когда я учился в одиннадцатом классе, учитель по физкультуре заметил, что в нашей маленькой школе (в моем классе училось около сорока человек) никогда не было выпускника, получившего академическую стипендию. Он рассказал, что однажды один очень высокий и спортивный ученик получил спортивную стипендию, но на первом же курсе разбил колено. Но никто из нашей школы не получал академическую стипендию. Учитель с уверенностью добавил, что скоро ситуация изменится. Он заявил, что один ученик из нашего класса, похоже, наконец получит эту стипендию. Это меня удивило. Я оглядел класс, не понимая, кто бы это мог быть. Любопытство взяло верх, и я поднял руку: «О ком вы говорите?» Он посмотрел на меня, как могут смотреть только учителя физкультуры, одновременно раздраженный и удивленный моим вопросом: «Ты».

Я ему не поверил. Это было просто его мнение. Но моя мама говорила мне, что я так или иначе буду учиться в колледже. Так что я был запрограммирован на решение этой задачи. Все это происходило во времена, когда родители не принимали такого активного участия в становлении ребенка. Я был предоставлен сам себе. Наш методист показал полку во всю стену, уставленную проспектами учебных заведений и книгами, и дал мне ценное наставление: выбери несколько колледжей, которые тебе понравятся, и заполни заявление. Это был не совсем тот совет, которого ждешь. Я пролистал несколько книжек и растерялся. Откуда я знаю, что мне подойдет?

К счастью, за год до этого к нам в класс пришел новый ученик. У нас редко появлялись новые ученики. Я ходил в детский сад с тридцатью пятью из сорока детей моего класса, и почти вся школа находилась в одном здании. Этот новый мальчик, Питер, приехал из какого-то странного города, может, из пригорода, где знали, как устроен мир. Я стал подражать ему во всем. Я решил выбрать специальность по экономике, потому что Питер сказал, что это поможет мне получить степень в юриспруденции. Затем я последовал за ним в крошечную библиотеку методиста и узнал, что процесс подачи заявления содержится в этих проспектах. В итоге я наткнулся на два колледжа, у которых были симпатичные проспекты. Это значит, что до них можно было доехать на машине, в них можно было получить степень по экономике и у них были очень приятные фотографии кампусов.

У первого из выбранных мною колледжей — Корнелл — было два недостатка. Первый — соотношение молодых людей и девушек было слишком удручающим и означало, что я останусь девственником после получения диплома. Второй — я опоздал по срокам, и прием заявлений был закончен. Они поместили меня в лист ожидания. Моим единственным шансом попасть в эту школу была эпидемия быстротекущей чумы, которая бы сразила всех абитуриентов, кто знал о сроке подачи заявления.