короткие, потрепанные. Слишком мальчиковая для своих мизерных габаритов. Машу же позову на игру позже, да и фигурки эти злополучные следовало собрать, да побыстрее.

Скрывшись в зарослях, я сделался для них незаметным.

Пусть я и был невольно увлечен этой игрой, у меня не получалось не замечать их. Они что-то так бурно обсуждали, что в какой-то момент я плюнул на этот бред и применил «Острый слух». Мало ли, а предупрежден – значит, вооружен. Да, снова зелье. Этот случай можно считать исключением. Все равно Полина даст мне еще.

Сначала были помехи, как на радио, но потом постепенно этот шум превращался во внятный шепот, а потом и вовсе в членораздельные слова.

Они говорили про уроки, точнее о предстоящей на этой неделе контрольной работе. Маша жаловалась на плохие отметки по литературе, на что подруга лишь жалостливо вздохнула: – У самой не все так гладко.

Бесполезная, как дождь апрельский. И что она в ней нашла? Совершенно неинтересная девочка, которая даже себе помочь не может, не то что другим.

Поезд прошел, и они пошли дальше. Я следовал за ними в режиме скрытности.

Далее в диалоге не было ничего интересного. Какая-то бытовуха, предложения погулять, девчачьи мелочи.

Я уже было хотел оставить эту затею, но тут промелькнуло что-то интересное. Я даже оживился.

– Так, значит, дракон существует? – Спросила Маша.

– Ага.

– До меня доходили легенды, но я думала, что это всего лишь слухи. Говорят, дракона видят лишь те, кто лишился всего и терять больше нечего.

– Да, к сожалению, это правда.

Если все то, что она говорит правда, получается, Черный Зверь более чем реален. Не то чтобы я хотел ей верить, но готов поклясться, что она что-то знает. Ее знания могут пригодиться.

– Неужели, ты оказалась в таком положении?

Подруга ответила не сразу: – Я была не в себе, и я…

– Не беспокойся. Ты через многое прошла, так что я не имею права упрекать тебя. Только вот одного не могу понять. Неужели его так просто победить? Это лишено смысла.

– Я бы так не сказала. Его ни сколько можно победить, сколько обхитрить. – Я взял эти слова на заметку.

– А зачем ему пуляться огнем, если он, допустим, может тебя съесть?

Та посмеялась: – Ты что, у него такие габариты! Я же маленькая. Мной особо не насытишься. Что там есть?

– Ты думаешь, такое существо побрезгует хлебными крошками со стола?

Их смех постепенно превратился в шум, и теперь я не слышал ничего.

***

Взмах мечом. Свист в воздухе. Клац!

Стальной клинок, что был дарован мне Васильевым, ударился о сухую древесину и тут же потерял первичные статы.

Какой же все-таки бесполезный лут! Надо было все-таки брать это чертово «Очарование», может, помогло бы.

Дерево превратилось в полупрозрачное испарение и витало вокруг меня словно вихрь.

– Давай-давай, юли мне тут. Я тебя все равно подожду. Времени у меня много, а «Ловкость» еще действует.

Дух проносился по округе, выписывал фигуры, словно дразнил меня свои проворством. Я так разозлился, что метнул в него небольшой ножик, что был спрятан в кармане брюк, никогда не знаешь, когда понадобится маленькая помощь. Правда, этот жест он не оценил. Оружие прошло сквозь густой туман. Что ж, чего я ожидал? Более того, после его падения дух изобразил меня, но маленького, который метает этот ножик. Я помню этот эпизод из далекого детства, когда отец подарил этот метательный снаряд. Я им так гордился, что незамедлительно пошел во двор и кидал его куда попало.

– Ах, ты. Значит, тебе и прошлое доступно. Думаешь, это дает тебе преимущество? Ха, мне нечего скрывать. Можешь хоть всю жизнь мою показать.

Тот повиновался и начал описывать другие картины. Я вспомнил, как гулял с собакой по кличке «Шак», которого мне подарили на день рождения. Когда-то давно мы были неразлучными друзьями, но он вскоре умер. Чтобы я не расстраивался, родители тут же подарили мне другого.

Вспомнил, как ломал кости на тренировках, и мать всегда сидела у моей кровати и поправляла мне одеяло. Отец не одобрял такого поведения, но ничего не мог возразить.

Банда соседских детей, что не звала меня с собой гулять. Я так злился на них, что ломал им шалаши и другие сооружения. Делал это тайно, чтобы никто не заподозрил. Скрываясь в зарослях, следил за их реакцией, слушал выкрики досады и хихикал.

Я помню, как впервые ввязался в поединок. Этот хрупкий мальчик, из той же компании, никак не хотел признавать мое преимущество над ним. Он лежал на земле, заплаканный, без какого-либо оружия. Я стоял над ним, не ухмылялся, но и помогать не стремился. Я наслаждался этой ожидаемой развязкой. Раненый, бессильный, не способный брыкаться. Мне хотелось сдавить ногой его грудь, чтобы кости треснули. Быть может так, он понял, какие мучения я испытывал все эти годы, пока был один.

Меня внезапно взяла тоска. Не от прошедшего. Не от осознания несправедливости. Ностальгически.

Странно и глупо это прозвучит, но я… хотел бы еще раз пережить это.

С тех пор так много всего прошло. Я столько пережевал родительских наставлений в своей голове: «делай то, не делай это», что и сам не заметил, как чаша моего терпения переполнилась. Догадывался об этом, но не смел себе признаваться. Я понял, что мне некуда деть всю свою накопившуюся энергию. Мне так хотелось вернуться в прошлое и воплотить этот момент снова, чтобы посмотреть в эти, ослепленные страхом, глаза.

Я давно не ощущал той искры внутри меня.

– Ну, что, доволен? – Прошептал туман. Его голос был неясен, как у Зверя. Он просто отдавался в моей голове интуитивно и сам конвертировал его во что-то понятное на моем языке.

– Впечатляет. – Не растерялся я. – Вот только не совсем понимаю, к чему это?

– У твоих воспоминаний о детстве нет цели, они просто показывают, кем ты являешься на самом деле.

– Ох, вот как? Истинное я и без продажи души? А я-то думал тут какой-то сакральный подтекст, а тут вот оно что. Ну, что ж, теперь все стало намного понятнее.

– Ты даже не представляешь, что любое твое неосторожно сказанное слово имеет вес, мальчишка. Я не просто так показал твои внутренности. Я расшевелил твое нутро. Чувствуешь это? Да… Несомненно… Моя задача выполнена, и я уже вижу эту распахнутую дверь, ключ к которой я подобрал.

– А я думал, ты только будущее видишь.

Он постепенно перемещался в другое агрегатное состояние.

– Я вижу все, мальчишка, и даже больше. Я могу видеть и прошлое,