Сефи было еще хуже, должно быть. Это единственное объяснение, почему она нарушила правило не разговаривать с отцом, когда он пьян.

– Ты в порядке, папочка?

Она его так практически не называла. Я думала, что он уже не ответит, но он всё же решился, его голос был похож на шум ветра.

– Настолько в порядке, насколько может быть человек в маленьком городке, где нет ничего страшного.

Я задумалась над тем, что он имел в виду. Они с Бауэром так о многом говорили. Ну, я спрашивать не собиралась, особенно когда папа был в таком настроении. Я выглянула в окно, рука коснулась стекла. Я представила, как блеск городских огней соединяется с моими пальцами и что я могу управлять ими, как дирижёр оркестром. Мы так и не взяли сварочные материалы.

Когда ни Сефи, ни я не задали последующего вопроса, папа хмыкнул.

– Бауэр сказал, что они осваивают участок у озера рядом с нашим домом и для этого прокладывают новые линии электропередач. Там будут всякие раскопки и стройки. Наши налоги взлетят выше крыши.

Я кивнула. Всё встало на место. Папа боялся, что нам не хватит денег. Поэтому он так весь трясся.

Вот только это не объясняло, почему я внезапно почувствовала себя такой загнанной.

– Томатный суп. Мерзость.

Я потрясла головой. Хизер Коул будет жаловаться даже на то, что выиграла в лотерею. Меня томатный суп меня вполне устраивал, тем более что его подавали с жареным тостом с сыром и яблочным пирогом. Я бы многое за это отдала. Обеденная карта стоила 8,50 $, восемьдесят пять центов за обед, и я купила её на свои накопленные деньги. Я ела горячий обед только когда были мои любимые блюда. В остальное время я приносила коричневый пакет, который пах как старое яблоко независимо от того, что было в нём лежало.

– Я съем твой томатный суп, если ты не хочешь.

Хизер повернулась, чтобы уставиться на меня. Я не приняла это на свой счет. Я знала её ещё с детского сада. Она часто так делала.

– Я не говорила, что не хочу его.

Я оглянула столовую, чтобы найти место. В воздухе витал звон металлических вилок на пластиковых подносах, шум от резкого смеха и громких разговоров. Из-за того, что занятия почти закончились, учителя не висели над нами и не прогнали после официальных двадцати минут на обед.

Это означало, что я не со стопроцентной гарантией найду себе место.

Единственное свободное место было рядом с Иви, которая тоже училась в моём классе с детского сада. Левый глаз у нее был карий, цвета какашек. Если бы вы увидели камень такого цвета, то однозначно пнули бы его ногой. Второй её глаз был зелёный, цвета морской стекляшки. Шрам на моей шее и её глаза по идее должны были нас свести, но не свели. Если бы мы тусовались вместе, то наша странность потеряла бы свой шарм. Одна чудачка = необычно; две чудачки = странно.

Иви поймала мой взгляд. Она не улыбнулась, просто указала глазами на свободное место, показывая, что я могу туда сесть, если хочу. За это она мне и нравилась. Мы обе знали, что к чему. И не притворялись, что будем друзьями.

– Привет, – сказала я, усаживаясь.

– Привет, – ответила она, держа в одной руке маркер, а в другой – тост с сыром.

Вблизи её лицо казалось лисьим. Но это быстро отступало на второй план: её разноцветные глаза затмевали всё остальное. У неё были острый нос и маленькие острые зубы, и я это точно запомнила.

– Над чем ты работаешь?

Она срезала кончик сэндвича своими зубами-лезвиями, положила его и подняла лист бумаги, на котором рисовала. Мы сидели за столом неудачников – с детьми, от которых пахло фермой, толстыми детьми, цирковыми уродцами вроде нас с Иви, некоторыми новичками, и никто из нас не разговаривал. Конечно, здесь мне некому было признаться в своей любви к Габриэлю.

Я сосредоточилась на нарисованной от руки листовке Иви, читая ее вслух.

– Игровое время, каждую субботу с одиннадцати до двух, парк Ван-дер-Куин. – Она раскрасила буквы-пузыри и нарисовала двух качающихся девочек. Я поморщилась. Это было так по-детски. – Ты устраиваешь игровые встречи?

Она закатила глаза и положила листовку обратно на стол, рисуя голубые ленты в волосах девочек.

– А ты разве не слышала?

Если и есть вопрос, от которого человек может ощетиниться ещё больше, я такого не слышала. Кроме того, люди больше не шептались о том, что в выходные напали на мальчика. Они уже кричали об этом. За сегодняшнее утро я, кажется, стала свидетельницей всех возможных слухов, какие только можно было придумать, и уже не только о бандах и пришельцах. Теперь ещё и вампиры. В некоторых версиях этой истории мальчика пытали, заставляли пить кровь своих похитителей, а потом идти домой голым. Вот только никто к своим рассказам не добавлял имён. Так на кого же напали?

Я уже почти решила, что ни на кого, что это была всего лишь такая собака из сплетен, которая бегала по Лилидейлу и кусала всех людей на своём пути, прежде чем исчезнуть.

Я оторвала кусочек тоста и окунула его в суп. Засунув его в рот, я смаковала сливочный сыр, смешанный с солёным супом. Я поискала взглядом Габриэля и нашла его на другом конце комнаты, за главным столом. Ну конечно. Он мог бы стать королём этой столовой. Он был самым красивым, самым милым, самым взрослым. У него были злые и высокомерные друзья, но не он. Отсюда мне не было видно ожерелья с бумажным самолётиком, но я была уверена, что он его носит.

Он неожиданно посмотрел в мою сторону, и улыбка осветила его ямочки. Моё сердце бешено заколотилось, глаза раскрылись, а щёки запылали. Он искал меня в тот же момент, что и я его? Я что, жевала с открытым ртом?

– Детей забирают.

Я посмотрела на Иви. Я и забыла, что она что-то говорила.

– Что?

Она постучала пальцем по листовке. Даже ногти у неё были острые.

– Кто-то нападает на детей. В городе ещё есть какой-то вуайерист. Мне кажется, что это один и тот же человек. Но я не позволю им украсть своё детство, поэтому я создам место для игр, безопасное и открытое, где мы все сможем собраться вместе.

Но я не позволю им украсть своё детство. Да бога ради, кто так говорит? Неудивительно, что мы сидели за столом с лузерами. Я кивнула головой в сторону флаера Иви.

– Удачи тебе с этим.

Она пожала плечами и вернулась к своему рисунку. Что-то в её поведении заставляло меня нервничать. Она была такой… уверенной. Все остальные обменивались слухами, но Иви, похоже, что-то знала. Мне не нравился колючий холод, который пробежал по моей коже.

– А ты на что уставился? – спросила я новенького, которого застала за разглядыванием моего шрама на шее. На вид ему было не больше десяти, может, одиннадцать, но коротышка.

– Да ни на что, – сказал он, снова опуская взгляд на свой поднос.