голландцам, ведь сам Квик хотел всего-навсего расправиться с немецким мальчиком, которого успел заприметить в Йокмокке. Когда Квик увидел голландцев, у него вдруг возникло впечатление, что мальчик мог быть их сыном.

— Когда женщина начала это отрицать, я пришёл в ярость, — пояснил Квик в суде.

Убийство пары, ранее представлявшееся бессмысленным, постепенно стало казаться в какой-то мере логичным, хоть и безумным.

— Я пытался поднять её, чтобы её лицо оказалось рядом с моим. Хотел увидеть страх смерти в её глазах, — говорил Квик. — Но в то же время у меня не хватало на это мужества, и я просто не переставал наносить удары.

Адвокат Клаэс Боргстрём спросил, что именно вызвало у Квика ненависть к этой женщине.

— Отрицая своё родство с мальчиком, она стала в моих глазах олицетворением М, на которую была чем-то похожа даже внешне, — ответил Квик.

М — так Квик называл мать. Убийство незнакомой женщины таким образом оказалось в его сознании расправой над собственной матерью.

В Йелливаре приехал и один из тех родственников Стегехёйсов, у которых пара останавливалась в первые дни путешествия по Швеции. Он хотел лично услышать от Квика, почему Янни и Маринус должны были умереть. Выслушав объяснения обвиняемого, он сказал «Экспрессен»:

— Квик — настоящая свинья, он не имеет права жить.

Результат судебного слушания по делу об убийстве на озере едва ли можно было предугадать. Многое в рассказе Томаса Квика вызывало вопросы, особенно в той части, которая касалась помощника. Следователям не удалось найти никаких подтверждений участия Йонни Фаребринка в этой истории: никто не видел их вместе, а сам факт существования вечеринки, куда они заглянули, отрицали все те, кто якобы в ней участвовал. Фаребринка нельзя было обвинить в соучастии.

Но вот местная художница, которая в 1970‐е училась в той же школе, что и Квик, заявила: она почти не сомневается, что видела Томаса на вокзале в Йелливаре незадолго до страшного убийства.

Доказано было и другое: накануне Квик действительно был в Йокмокке — об этом рассказала владелица украденного велосипеда, подтвердившая, что неполадки в её транспортном средстве были в точности такими, как описал потенциальный убийца.

Но почему Квик несколько раз менял показания? Это суду попытался объяснить допрашивавший его следователь Сеппо Пенттинен. Дело в том, что убийца «должен был защитить своё внутреннее “я”, пытаясь придумать что-то, хотя бы отдалённо напоминающее правду». В целом, по словам Пенттинена, воспоминания Квика были ясны и отчётливы.

Свен-Оке Кристиансон изложил своё мнение о том, почему Квику трудно рассказывать об убийствах. Он указал на два противодействующих механизма, которые могут оказывать влияние на работу памяти. С одной стороны, травмирующие воспоминания важны для выживания, а с другой, человек не может «постоянно помнить всё пережитое зло»: важно уметь забывать его.

Кристиансон внимательно изучил функции памяти Томаса Квика и пришёл к выводу, что всё в полном порядке. Более того, на его взгляд, в воспоминаниях не было ничего такого, что могло бы заставить Томаса оклеветать себя.

Судмедэксперт и криминалист в один голос заявили: во время допросов Квик точно описал наиболее крупные ранения, нанесённые чете Стегехёйс, и его слова подтверждались материалом, который удалось собрать на месте преступления.

На суд произвели впечатление и показания Сеппо Пенттинена: он описал, как подробно Квик рассказывал о месте преступления уже на первом допросе. В решении значилось: «На основании изложенного суд приходит к выводу, что Квик вне всяких сомнений совершил рассмотренные деяния. Обстоятельства преступления указывают на то, что данное преступление является убийством».

Так Томаса Квика признали виновным в совершении трёх убийств. Но это был лишь начальный этап расследования.

Йенон Леви

Самое известное определение понятия «серийный убийца» дали сотрудники ФБР, которые приняли, что таковым следует считать лицо, совершившее три и более убийств в разные периоды времени. Многочисленные убийства, произошедшие за короткий срок, когда не было времени на «охлаждение» или «обдумывание», попадают в категорию «беспорядочных убийств».

Пока что Томаса Квика осудили «всего лишь» за три убийства в двух разных местах, так что формально его нельзя было причислить к когорте серийных убийц. Правда, во время расследования преступления на озере количество его признаний увеличилось, и теперь он мог называться таковым — во всяком случае, in spe [16].

О своих прошлых злодеяниях Квик далеко не всегда докладывал полиции напрямую. Журналист «Экспрессен» Пелле Тагессон в августе 1995 года рассказал о том, как в интервью его газете Томас Квик признался, что однажды «убил в Сконе», тем самым взяв на себя ответственность за убийство на сексуальной почве девятилетней Хелен Нильссон в Хёрбю, произошедшее в 1989 году. В том же интервью он заявил об убийствах двух мальчиков в Норвегии и двух мужчин «где-то в центральной Швеции».

Кристера ван дер Кваста невероятно возмущали признания Квика: как он мог обойти терапевтов и следователей и отправиться прямиком к журналистам?

«Очень надеюсь, что и я получу это признание», — сказал он.

Говоря намёками и оставляя зацепки то следователям, то терапевтам, то журналистам, Квик вёл игру в кошки-мышки, которая действовала на нервы не только ван дер Квасту.

СМИ, безусловно, имели важное — хоть и несколько неопределённое — значение для расследования убийств. Томасу Квику дозволялось встречаться с любыми журналистами, к тому же он внимательно читал всё, что о нём писали. В очередной раз читая «Экспрессен», ван дер Кваст узнал, что одно из своих «новых» преступлений Квик совершил в провинции Даларна, и следователи тут же связали его слова со скандальным убийством израильтянина Йенона Леви, которое произошло на окраине шведской деревни Рёрсхюттан 11 июня 1988 года.

Двадцатичетырёхлетнего туриста Йенона Леви обнаружили мёртвым у лесной дороги в Даларне. В ходе расследования сразу появился подозреваемый, однако доказательств для обвинения было недостаточно.

С Квиком убийство в Рёрсхюттане долгое время связывали на неофициальном уровне. Прошло чуть больше месяца с момента следственного эксперимента на озере, когда Томас Квик позвонил Сеппо Пенттинену. После беседы Пенттинен оставил краткую записку:

«В среду 19 августа в 19.45 нижеподписавшемуся позвонил Квик и рассказал, что его психическое состояние крайне тяжёлое и он желает сообщить информацию, которая вызывает в нём отчаяние и тревогу.

Касательно происшествия с израильтянином в Даларне Квик заявляет о том, что у него был сообщник».

Квик пояснил, что увидел Йенона Леви на небольшой улочке в городе Уппсала. Его пособник общался с Леви на английском, а затем они вместе сели в машину Квика и поехали в сторону Даларны, где подельники и убили юношу:

«Квик удерживал молодого