Он подаётся ко мне. И внезапно проводит языком по правой груди, задевая вершинку.

Я рванно выдыхаю, широко паспахнутыми глазами таращась на него. Щёки начинают гореть. Влажная горошинка отзывается ноющим чувством, сжимаясь ещё сильнее. От холода. Точно от холода.

А ри-одо уже проделывает то же самое с левой грудью.

— Продолжай, — велит лениво, усмехаясь и откидываясь на локти на подобие широкого дивана, куда соизволил сесть по моей просьбе. Явно любуясь делом… рта своего. Эстет, блин.

Сглотнув, я опускаю взгляд с его лица ниже.

Мой хозяин… красив. Действительно красив. Даже по человеческим меркам. Наверное, в этом плане мне повезло. Возможно, будет легче… исполнять все его прихоти.

У него мощное, гибкое тело. Мышцы не бугрятся, как у качков, но напоминают стальные канаты под белой кожей. Узор из чёрных линий с шеи спускается на ключицы, грудную клетку, мускулистый живот. Более чёткими линиями расходится на широкие плечи и оплетает рельефные руки до самых запястий. Длинные, крепкие ноги обтянуты чёрными штанами.

Но что больше всего против воли притягивает мой взгляд, так это весьма внушительный бугор у него в штанах.

Приходится напомнить себе, что он дал мне приказ. Я должна раздеть его до конца. То есть наклониться, как-то расстегнуть пояс штанов, стащить их… а там…

Представив, как это всё будет выглядеть, я ещё сильнее заливаюсь румянцем.

О боже. Вот даже представить никогда не могла, что первый мужской, обнажённый… агрегат, который увижу вживую, будет инопланетным.

— Тебе так понравилось увиденное, что ты оцепенела? — язвительно интересуется ри-одо, и я только теперь понимаю, что так и застыла, пялясь на его пах.

— Эм, простите, мой господин, — кажется, я от стыда уже вся красными пятнами пошла. — Я пытаюсь понять, как расстёгиваются ваши…

— За ложь буду наказывать, зверушка. Что с твоей кожей?

Неужели, действительно чует? И что с кожей? Он про красноту?

— Это от смущения, — шепчу тихо.

Вот только хозяин мне достался очень… любопытный. И ведь не отцепится теперь, скорее всего. Вон как прищурился хищно, почуяв недосказанность. Проще сразу объяснить подробно. Заодно, может, самомнение его потешу своей честностью.

— Я никогда раньше… не раздевала ни одного мужчину. И не видела обнажённым, — смотрю на него из-под ресниц.

— Хм. Даже так? — вскидывает он брови. Садится обратно. А в глазах пылающая бездна. — Мне это определённо нравится. На колени, зверушка. Думаю, я сам объясню тебе, как снимаются мои суриши.

О мой бог. Кажется, с честностью я переусердствовала.

Но вариантов у меня нет. Приходится опускаться. А пол такой холодный. И твёрдый. Я так окоченею, пока мы до тёплой воды доберёмся.

Но это отходит на задний план, когда ри-одо поднимается. Нависая надо мной всем своим огроменным ростом. И хуже всего то, что прямо напротив моего лица оказывается тот самый бугор, который, кажется, ещё больше стал.

Он же не заставит меня вот прямо сейчас делать ему минет?

Пожалуйста, только не это. Я не смогу. Точно не смогу.

Вот только… можно сколько угодно скулить внутри, но это никак не изменит тот факт, что мне придётся делать всё, что он прикажет.

— Дай свои запястья, — приказывает, подставляя ладони.

И в его голосе отчётливо слышится хрипотца, которой раньше не было.

Дать запястья, это не сложно. Вот только, стоит мне выполнить его команду, и он прижимает мои ладони к своему поджарому животу. На котором даже кубики имеются. Заставляет провести по гладкой коже, под которой напрягаются мышцы. И над головой слышится его шумный выдох. Тянет мои руки к кромке своих штанов. Суриши, так он их, кажется назвал?

— Смотри внимательно. Два раза я не повторяю, — произносит ещё более хрипло. Показывает, как и где провести, чтобы расстегнуть ширинку. — Дальше сама.

Нервно сглотнув, я тяну эти проклятые «суриши» вниз. И его достоинство буквально выпрыгивает из них, получая свободу. Я даже назад подаюсь, чтобы в лицо мне не ткнулся.

Но ри-одо перехватывает мой затылок, заставляя замереть. А второй рукой внезапно обхватывает моё лицо, проводя пальцем по губам, проникая между них. Проводит по зубам, трогает язык, имитируя толчки.

Дыхание в моей груди спирает от испуга. А глаза буквально прикипают к подрагивающему мужскому члену совсем рядом с моим ртом. Он почти ничем не отличается от человеческих по форме. Лишь сверху от широкой бледно-розовой головки до паха идёт линия круглых гладких выступов. Но размер… реально пугает. Как это выдержать?

— Мне нравится знать, что я буду первым, кто возьмёт этот рот, — лаская мои влажные губы пальцем, произносит мой хозяин. — И мне даже жаль, что для этого пока не пришло время. Но сегодня я научу тебя ласкать моё тело и доставлять мне удовольствие по-другому, раз уж я должен пока сдерживаться.

Мне не послышалось? Минет откладывается? Мне всё равно, почему он там должен сдерживаться, раз это всё не случится именно сейчас. И перспектива ласкать его «по-другому» не вызывает во мне даже капли внутреннего сопротивления, хоть я и понятия не имею, что он имеет в виду. Ласкать ведь, а не девственность отдавать.

От облегчения, меня буквально ведёт и голова начинает кружиться. Настолько, что обессилевшее тело внезапно заваливается набок, и я повисаю в хватке его рук. Пытаюсь выровняться, но от внезапно накатившей дурноты, получается лишь сдавленно застонать.

— Что с тобой? — суровым тоном интересуется мой хозяин. Даже моё лицо отпускает. И волосы. Из-за чего, потеряв опору, я окончательно оседаю, падая на выставленные вперёд ладони. Боже, как мне плохо.

— Это от голода. Наверное, — шепчу сипло. Закрываю глаза, чтобы не видеть чёрных мушек. Но они и под веками мельтешат.

— На меня смотри! — хватает меня за подбородок, заставляя запрокинуть голову. — Почему ты не потребовала еды, когда пришла в себя? — теперь он раздражён. Даже зол.

Мне становится нестерпимо холодно. И тело сотрясает дрожь озноба. Или страха.

— Не успела.

— Значит, должна была сказать мне, — чеканит ледяным тоном.

— Я не знала, что вас это волнует. Думала, потом, — я уже сама себя едва слышу. Но слышит он.

— Глупая самка, — оскаливается ри-одо зло, отпуская моё лицо. — Почему ты дрожишь?

— Мне холодно, — шепчу, опуская голову и снова зажмуриваясь.

Накажет? Но за что? За то, что такая немощная и снова не выполнила его приказа? Или за то, что не рассказала, что нуждаюсь в еде? Откуда мне было знать, как он отреагирует на это? Да и когда я должна была ему о своих потребностях заявить?