море. Возможно, не успеем даже поговорить. Поэтому хочу сказать вам – спасибо, что были моими друзьями.

– Эй! Ивар! Ты что? – Даг задрожал всем телом и испуганно уставился на товарищей. – Никак прощаться вздумал?

– Да. Именно так. И я не люблю долгих прощаний. Всё. Надеюсь, ещё свидимся, – Ивар отвернулся и взялся за ручку двери.

– Прощай, – мрачно произнес Муса. И эти простые слова долгим эхом звучали в голове Ивара, пока он открывал дверь, пока пробирался сквозь горячечную темноту сеней и искал дверь в комнату.

Аника молча, без лишних звуков и движений накрывала на стол. Не оглянулась она и на Ивара, когда тот с шумом закрыл дверь, не ответила ни на один вопрос. Легко, словно плыла, она ходила от стола к боковой двери, и выносила из кухни тарелки с дымящейся похлебкой. Когда стол был накрыт, она зажгла несколько свечей и села ужинать. Ивар ждал приглашения. Он всё ещё не понимал, чего от него хочет Аника, чего выжидает.

– Иди ешь, что стоишь? – всё так же холодно и безразлично произнесла девушка.

– Всё пытаюсь понять тебя, – проворчал Ивар, садясь за стол. Еда оказалась довольно вкусной, а самое главное – горячей.

– Не нужно, всё равно не сможешь. Вы, моряки, совершенно другие люди, не похожи ни на отшельников, ни на тех, кто живет в Средних землях. Вот твой друг, черноволосый, Муса, никогда не станет таким же моряком, как ты, например. У него совсем иная кровь. И думает он обо всем не так туманно, как ты. А те, кто живет за лесом, вообще про Океан и не вспоминают. Понимаешь?

– Ну, допустим, понимаю. И что с того? Моряки – другие, да. Но мы же все люди. Объясни мне толком, чего ты хочешь от меня. Что ещё нужно сделать, чтобы отправиться за жемчужиной? Не припомню, чтобы твой отец говорил про ещё какие-то условия.

– Он не знал. А я знаю гораздо больше. Вот присмотрюсь к тебе ещё разок повнимательнее и решу, помогать или нет.

Ивар только вздохнул. Тайны. Слишком много тайн. Что за секретная информация, почему нельзя её раскрыть здесь и сейчас? Каждая минута ожидания казалась Ивару промедлением, будто бы жемчужина за эти несколько дней могла исчезнуть, раствориться и никогда уже больше не показаться. Он снова вспомнил слова Мусы о том, что, может быть, никакой жемчужины и не существует вовсе, а всё это сказки, обычные легенды для моряков. Да только кому нужны эти легенды? Все народы существуют сами по себе, никакой единой власти не существует, насколько знал Ивар – мир большой. Люди просто живут, или стараются выживать в тех условиях, к которым привыкли с рождения. Ничего больше. А жемчужина – это надежда. Одна на всех. И если он, Ивар, сын Кмара, может подарить всем этим разрозненным людям одно большое общее счастье, он сделает это.

До глубокой ночи Аника занималась домашними делами, нагружая попутно Ивара: он принес воды вёдер десять, вымыл посуду, пока отшельница натирала полы до блеска. Непонятно, почему она делала это почти ночью, но спрашивать Ивар не стал. Когда этот день сменился следующим, подтолкнув стрелки часов перевалить за двенадцать, Аника позвала его в ещё одну комнату, спрятанную за второй дверью. Почти квадратная, совсем крошечная спальня с тремя кроватями. Две из них были разобраны и пахли совершенно чудесно, чем-то очень сладким и пряным.

– Твоя постель вон там, у окна, – указала Аника. – Ложись. Поговорим завтра.

– Спасибо, – кивнул Ивар. Белая простыня светилась в темноте, притягивая его со страшной силой. Когда же он успел так устать? Ноги подкашивались. Неровной, хромой походкой Ивар добрел до кровати, без должного смущения сбросил с себя штаны и рубашку, и завалился в пуховые перины.

– Спи, Ивар… Ночь долгая…

Глава 6.

И он спал. Так сладко и крепко, как никогда в жизни, если не считать период младенчества, когда каждый спит светлым и безмятежным сном. Ивару виделись бескрайние морские просторы, залитые солнечным светом. Вода не была привычного серого или жуткого темно-синего цвета, переходящего в черную мглу на глубине. Голубые, нежные и прозрачные волны колыхали корабль, они с легким плеском ударялись о борт и откатывались обратно, чтобы вернуться и снова поцеловать нагретое солнцем дерево. Чуть дальше безбрежные водные просторы синели, отбрасывая блики на всё вокруг. Да что там! Вся поверхность Океана сияла как миллиарды звезд. По телу Ивара разливалась сладостная нега, словно он уже нашёл жемчужину и поместил её в самое сердце. Она расцвела там, превратила и самого Ивара и весь мир в одно большое сияющее нечто, не имеющее формы, но подвижное, нежное и всеобъемлющее. Как Океан…

Ивар пытался рассмотреть свои руки, ставшие невероятно огромными и сильными, но не мог. Он ничего больше не мог, только видеть, слышать, чувствовать и поглощать. Всё, что приходило к нему, Ивар забирал, погружал внутрь себя и не отпускал. Он хранил все тайны мира, жизни и смерти моряков, надежды и чаяния людей. А потом в глаза ему светило яркое белое солнце и протягивая к нему свои трепетные полупрозрачные руки, забирало то, что не принадлежало Океану.

«Я и есть Океан?» – спросил сам у себя Ивар и колыхнулся. Да, он явственно ощущал, как только лишь от одной мысли о движении, всё вокруг покрылось мелкой рябью, вода помутнела и пошла волнами.

– Спи, милый Ивар… Спи, – услышал он голос Аники у себя в голове, нежный, напевный. Она будто гладила его по волосам, приговаривая тихие ночные слова, растягивая слоги, складывая их в простенькие рифмы, и волны успокаивались, сея умиротворение и пробуждая в глубинах Океана любовь.

Спи, мой мальчик, спи,

Что б не встретил ты на пути,

Океан тебя сохранит,

И утешит, и усыпит.

Ни одни жернова

Не достанут тебя,

Твоя воля чиста,

Небо любит тебя.

Под тихий шепот Океан успокаивался всё больше, а Ивар погружался в темноту. Она была густой и вязкой, теплой, как парное молоко, но в ней не таилось никакой опасности. Последнее, о чем успел подумать Ивар – что он в утробе матери, так тихо и спокойно было здесь, издалека слышался мерный стук сердца и ничего другого.

Ивар открыл глаза и осмотрелся. Из окна лился серый свет, по отвесам стучал дождь. В комнате всё так же сладко пахло, а кровать Аники была аккуратно застелена. Тишина. Он сладко потянулся и сел. Что ж, хотя бы выспался. Столько сил и бодрости давно Ивар не