ощущал в себе – можно свернуть не только горы, а вычерпать весь Океан! Вместо брошенной вечером на пол одежды, на стуле лежали серые брюки и свободная рубаха отшельников. Ивар пожал плечами и надел то, что для него приготовила Аника.

В соседней комнате на столе его уже ждал завтрак. Наскоро перекусив, Ивар вышел на улицу в поисках отшельницы. Её он увидел на полпути к дому с ведрами в руках.

– Аника! – Ивар подбежал к ней и забрал воду.

– Чего кричишь? – шепнула она. – У нас не принято громко разговаривать. Перепугаешь всех.

– О, я не знал. Прости.

– Прости-прости… – Аника открыла калитку, пропуская Ивара вперед. – Выспался, моряк?

– Да, какой-то совершенно чудесный сон видел, только никак не могу вспомнить подробности. Такой безмятежный, как в детстве.

– Вот и славно, – улыбнулась отшельница, а Ивар внезапно увидел, как она красива на самом деле. Густые черные волосы, выразительные глаза с длинными ресницами, аккуратные, словно вырезанные из дерева, губы. Такие настоящие, живые, что хочется потрогать, а ещё – провести рукой по нежной бледной щеке, спуститься к шее и проверить – тёплая она или нет. Существует ли эта девушка на самом деле? – Чего смотришь? Заходи.

– Да я… Так. Ничего, – смутился Ивар и прошёл в дом.

Оказалось, что время уже близилось к обеду. «Как там ребята?», – думал Ивар. Он переживал о корабле, о дополнительном наборе команды и подготовке к плаванию. Хотел поторопить Анику с ответом и решением, но никак не мог решиться снова завести разговор об Океане. Как только он собирался задать вопрос, перед ним словно вставала стена, и все слова разбивались об неё, не успев слететь с губ. Помогая отшельнице с обычными делами, Ивар всё чаще и чаще останавливал свой взгляд то на лице Аники, то на руках, то просто прислушивался к её тихим напевам, убаюкивающим, похожим на шум волн вдалеке. Счастье для одного, здесь и сейчас.

Тогда, пять лет назад, в день Равноденствия, Аника была готова стать его женой. Настоящей. Единственной. Почему? Они увиделись тогда впервые, Ивар никогда раньше не видел эту девушку, не разговаривал с ней. Вот так просто никто не женится, сначала нужно узнать друг друга, присмотреться, полюбить. Но Аника… Вот и сейчас она ведет себя так, словно всю жизнь знает Ивара, да и он сам не испытывает привычной неловкости. Встречаются люди, такие как Даг и Муса, например, которые с первых минут становятся совершенно своими, родными, как после ста лет знакомства. Это всё потому, говорит бабушка, что люди эти замешаны, как тесто, из разной муки, но на одной воде. А вода всё-всё помнит, всё связывает.

– Аника, – ближе к ночи Ивар набрался смелости поговорить снова.

– Да? – она снова улыбнулась, как бы невзначай.

– Скажи, ты помнишь нашу первую встречу? Ту ночь, костры, хоровод?

– Помню, конечно, – она отложила в сторону шитье, которым была занята весь вечер и внимательно посмотрела на Ивара, тем самым взглядом, пробирающим до дрожи. У Ивара перехватило дыхание, сердце вдруг сжалось до размеров детского кулака и тревожно отстукивало ритм, как вода в ведре, которое несет неумелая девчонка.

– Почему ты тогда сказала, что могла бы стать моей женой?

– Потому, что могла бы.

– Ты же меня не знала совсем.

– С чего ты взял? Ты – сын Кмара, унесенного китами. Кто же не знает этого. Ты воспитан им, в тебе течет его кровь. Этого уже достаточно, – она неловко пожала плечами. – Когда матушка покидала меня, так и сказала: «Ивару помоги, Кмару мы помочь не смогли, но сыну обязаны». С теми словами и ушла, вслед за отцом.

– Значит, ты теперь совсем одна? – вдруг сообразил Ивар, от чего-то только сейчас он вспомнил матушку Аники.

– Долго соображаешь, моряк. Чем очарован?

– Тобой, наверное… – сорвалось с губ Ивара.

Аника рассмеялась, да так весело и задорно, что вся комната заполнилась её звенящим смехом.

– И про обет забыл, так что ли? И про свой Океан? – она махнула косой, перекидывая её через плечо.

– Помню. Всё помню. Так что же ты решила?

– Собирайся, Ивар. В лес пойдем. Есть обряд один тайный, без него я тебя в Океан не отпущу, так и знай.

– Зачем в лес? Какой ещё обряд? – забеспокоился Ивар. Не думал он, что подготовка к плаванию окажется такой непонятной, долгой и покрытой мраком.

– Если боишься, так и скажи. Обет с тебя снять смогу, а дальше уже сам решишь.

– Не боюсь. Пошли.

Аника убежала в комнату и вышла оттуда спустя минут пять или больше, Ивар никак не мог сосредоточиться на времени, всё думал о её словах. Отшельница переоделась в белую длинную рубаху, распустила косу, и стояла перед Иваром прекрасная своей нетронутой красотой. Нежная, хрупкая, одна единственная на всем белом свете. Если бы он только мог, то не стал бы бороться с желанием прикоснуться к этим черным волосам. То, что эта странная девушка вызывала в его душе, он не мог назвать ни одним знакомым словом, в голове мелькали мысли, как чайки над морем. Они кричали что-то, но разобрать это было невозможно. В Анике сейчас Ивар видел и свободу, и силу, и слабость, и страстно желал ощущать это всё в своих собственных руках.

Отшельница прихватила с собой большую холщовую сумку и жестом позвала Ивара идти следом. Они вышли из дома через черный ход, о котором даже и догадаться было нельзя. Задворками выбрались по темноте из поселения и пошли прямиком к лесу. Дождя не было, но вместо него опускался сырой, тяжелый туман. Через полчаса пути оба вымокли до нитки. Волосы Аники единым полотном лежали на спине, роняя редкие капли собравшейся воды, рубашка прилипала к телу, и Ивар старался не смотреть на женственные изгибы её тела.

– Зачем мы идем в лес?

– Знаешь, кто там обитает? – задала вопрос Аника, чуть замедлив шаг. – Духи, лесные духи. Никто не знает, откуда появилась жемчужина, кроме них. Почему? Потому что у духов и жемчужины один родитель – Земля. Все они вышли из Земли. А Океан похитил то, что ему не принадлежит, поэтому Небо плачет, Земля страдает. И только духи ведают, как всем им помочь. Но никто их не спрашивает.

– Кроме тебя, да? – догадался Ивар.

– Да, кроме меня… Меня в детстве дедушка научил с ними общаться. Знал, что я буду очень важна в будущем. Вот и помог. Ты главное ничего не бойся, Ивар. И делай то, что я тебе скажу. Доверяй мне, как самому себе, даже больше. Вреда я тебе