Но фундаменты, построенные, чтобы установить гигантские пушки, остались — ныне огромные рукотворные холмы, возвышающиеся на юго-восточном побережье острова. Они поросли травой и низким кустарником. Их соединяла сеть туннелей. Массивные двери, когда-то надежно закрывающие доступ в этот своеобразный лабиринт, теперь болтались на проржавевших петлях, но даже самые отчаянные представители местной молодежи держались от них подальше. Двери, которые были настежь открыты сегодня, необъяснимым образом оказывались закрытыми завтра. Отзвуки эха слышались там, где должно было быть тихо, и свет исходил из мест, где должна царить темнота. Подростки катались на велосипедах по гребням рукотворных холмов или, если кому-то хотелось совсем острых ощущений, съезжали с них по диагонали вниз на машинах, выжимая максимальную скорость и выворачивая руль влево или вправо до последнего, пока, наконец, не останавливались у дороги, после чего пот градом катился с их лиц, а восторженные визги девчонок все еще звенели в ушах.

Именно так Сильви Лотер и Уэйн Кейди оказались там. Они без страха угнали «додж» из гаража одного из летних домиков, ведь, даже если бы машине были бы нанесены серьезные повреждения во время спуска, их обнаружили бы лишь через несколько месяцев, в начале летнего сезона, конечно, при условии, что они не были бы столь серьезными, чтобы подросткам пришлось бросить автомобиль у подножья холма, как уже случалось не раз.

Они подогревали себя горячительным: об этом свидетельствовали пустые банки, разбросанные на заднем сиденье. Судя по количеству свежих следов от шин на холме, им удалось совершить две или три удачных попытки, прежде чем Уэйн потерял управление и на полной скорости направил машину в старый дуб. На земле еще оставались самые глубокие следы, отмечающие последние метры до столкновения, а осколки стекла и металла лежали вокруг дерева, на израненной коре которого теперь красовались потеки древесного сока. У его основания лежали свежие цветы, две банки пива и пачка «Мальборо» с двумя сигаретами внутри.

Джо Дюпре провел пальцами по огромной прорехе в коре, потом потер ладони одну о другую, ощущая частицы древесины между пальцами. Уэйн ударился о рулевое колесо с такой силой, что оно вошло ему в грудную клетку, убив парня в ту же секунду. Его подруга сильно ударилась о ветровое стекло, но причиной ее смерти послужили переломы в нижней части тела.

Старый Бак Тэниер, чей дом находится в четверти мили от укреплений, услышал грохот аварии и вызвал полицию. К тому времени, как Дюпре и Локвуд прибыли на место происшествия, Бак стоял на коленях у машины и разговаривал с Сильви. Именно тогда она произнесла свои последние слова. Полицейские извлекли тела из покореженной машины после того, как доктор Брадер, который был по совместительству помощником механика, констатировал смерть обоих. Их тела были доставлены на единственной островной карете скорой помощи к пристани, с тем чтобы отвезти их на материк. Дюпре взял на себя обязанность сообщить о случившемся родителям Сильви и непутевому алкоголику отцу Уэйна. И каждый из них расплакался у него на глазах.

Великан полицейский поежился. Он пнул носком ботинка осколок стекла и посмотрел в сторону темнеющего леса, вспомнив слова дурачка Ричи Клайссена.

Другие... там, в лесу.

На острове долгое время было спокойно.

Но теперь что-то пробудилось.

Гарри Райленс разложил карту на крыше взятой им напрокат «мазды», и капля пота с его лица упала прямо на городок Гальвестон. Он смутно помнил, что когда-то город был сильно затоплен и впоследствии перестроен. Гарри бывал в Гальвестоне, и для него оставалось загадкой, зачем они снова восстановили его. Может быть, в нем говорила обида. Его ограбили в Гальвестоне: проститутка вытащила у него кошелек как раз тогда, когда он решил облегчиться после бурной ночки, и поэтому каждый раз, когда Гарри слышал слово «Гальвестон», у него внутри все замирало. К счастью, вероятность услышать, как кто-то рассуждает о Гальвестоне, была достаточно мала, и это устраивало Райленса.

И вот теперь он смотрел, как темная капля пота впитывается в карту как раз вокруг этого логова мелких воришек. Он подумал, что, может быть, это какой-то знак свыше. Вдруг, если он еще раз тряхнет головой над картой, следующая капля пота, упавшая на нее, обозначит его теперешнее местонахождение, потому что, если этого не произойдет, у Гарри Райленса есть все шансы заблудиться. Все было бы не так плохо, если бы Гарри оказался на этой забытой Богом грунтовой дороге один. Конечно, все равно плохо, но так, по крайней мере, он смог бы сосредоточиться и попытаться определить, где находится, в относительной тишине. Но...

— Ну-у, ка-ак? Ты понял, где мы застряли? — протянула Вероника своим скучающим плаксивым голосом, который, как казалось Гарри, буравил его череп где-то повыше переносицы и продвигался дальше, пока не достигал мозга, где начинал непринужденно раздражать все его центры.

Да, дела обстояли именно так: Гарри путешествовал не один. С ним была Вероника Берг, и, хоть Вероника могла предложить мужчине все, до чего он только способен дофантазироваться, и даже больше (Гарри считал себя довольно изобретательным мужчиной, но вещи, на которые Вероника готова была пойти, оказавшись с ним в постели, даже его приводили в состояние оторопи и шока), вне спальни она могла довести до белого каления кого угодно. Похожая на стрекозу в своих темных очках, она сидела на пассажирском сиденье и курила, опершись локтем на опущенное стекло.

И еще одна вещь раздражала Гарри: здесь было тепло не по сезону. Черт побери, на дворе январь, а в январе не должно быть жарко! Гарри Райленс был родом из Берлингтона, что в Вермонте, а в Берлингтоне январь — это катание на лыжах, отмороженная задница и вождение по обледеневшим дорогам. Если в январе в Вермонте с вас ручьем течет пот, значит, вы сидите дома и отопление работает на полную мощность. По мнению Гарри, приличному человеку нечего делать на Юге в январе, да и вообще, когда бы то ни было. Не любил Гарри южные штаты. Он перестал смотреть на карту Соединенных Штатов в своем дорожном атласе, потому что не без оснований считал ее абсолютно бесполезной для себя, и переключил внимание на местную карту. Гарри не мог похвастаться тем, что хорошо читает карты с их красными и синими линиями, огибающими зеленые участки, так непохожими на ландшафт, который он видел вокруг. Как если бы ему показали внутренности тела — вены, артерии, окровавленные мышцы, спеленутые фасциями — и спросили бы, кто перед ним.

— Я спросила... — снова начала Вероника.

Гарри почувствовал, как у него в середине лба нарастает давление. Ее голос продолжал бурение. Если так будет продолжаться и дальше, вскоре его голову будет пронизывать система сообщающихся пещер.

— Я слышал. Если бы я знал, где мы, мы бы уже были где-нибудь в другом месте.

— Что ты хочешь этим сказать? — в общеноющей интонации засквозили нотки подозрительности.

— Я хочу сказать, что, если ты хоть минуту помолчишь и дашь мне подумать, я, может быть, смогу понять, где мы находимся и как попасть туда, куда нам надо.