– Не думаю, что ты вообще должен иметь какое-то мнение по поводу сапожек.

– Слава богу, – бормочет он и идет через комнату, заметив, что входят Ансель и Миа. Довольно бесцеремонно. И я испытываю нечто вроде облегчения от того, как все легко прошло. Понимаете? Не пришлось оправдываться или проходить через все эти разговоры в стиле «вчера я была такая пьяная». Мы с Финном уже проходили через это в гораздо большей степени – после свадьбы и после сексуального безумия.

Кстати, о неловкости. Миа проходит мимо Финна и многозначительно подмигивает ему, а потом протягивает мне пластиковый стаканчик с надписью «Whole Foods», полный какой-то зеленой жидкости.

– Ансель хотел посмотреть, что это за фигня с соковым безумием, – говорит она. – Разумеется, он тут же стал фанатом и купил шестнадцать унций свежевыжатого капустного сока. Я думала, он начнет блевать прямо у меня в машине.

Я с отвращением заглядываю в свой стаканчик.

– У тебя еще добавлены бананы, манго и ананас. – Она толкает меня локтем. – Я слышала, это чистит организм от токсинов, возникающих в результате необдуманных решений.

– На самом деле вчера был вечер забавных решений. Боже, ничего не могу с собой поделать, так мне нравится это тело, – признаюсь я и невольно смотрю туда, где Финн стоит с Анселем и Оливером.

В ту же секунду он тоже смотрит на меня. Он быстро моргает, когда наши взгляды встречаются, а двое других парней наклоняются к нему, чтобы услышать, что он говорит. Явно делится своими сексуальными успехами.

– Он разговаривал вчера вечером? – шепчет Миа. – Я знаю, как тебя раздражает, когда он пытается общаться.

– Он говорил немного… не особо много. Но это было терпимо. В основном всякие грязные сексуальные словечки. – Я наклоняюсь поближе и говорю: – Хотя секса у нас не было.

– Да, я поняла, – закивала она. – Финн что-то бормотал о посиневших яйцах в машине. А где Лола?

Я осматриваю магазин и наконец нахожу ее, показывая подбородком. Миа отслеживает мой взгляд. Лола совершенно погрузилась в чтение какой-то книги и, кажется, даже не замечает, что вокруг происходит: что праздник в самом разгаре, что люди разговаривают, фотографируются, Не-Джо показывает покупателям магазин, и все поздравляют Оливера с тем, что он выбрал именно это место.

Я понимаю, что Финну удается убедить остальных ребят, что мы успешно миновали опасный участок, когда Ансель подходит к Миа и кладет длинную руку ей на плечи. Он прижимает ее к себе и приподнимает, а потом начинает целовать. Она такая маленькая, а он такой высокий, что выглядит это почти комично: Миа практически исчезает из поля моего зрения под ним.

– Вам, ребята, не нужно уединиться? – спрашиваю я.

Ансель говорит, не отрываясь от ее губ:

– Это было бы замечательно, спасибо. Скажи, чтобы они все ушли.

Смеясь, я шутя толкаю его в плечо, и он ставит ее на место, но не выпускает из рук. Она прижимает два пальца к губам, глядя на него снизу вверх, заливается румянцем и слегка задыхается, и на какое-то мгновение – на крошечное, малюсенькое мгновение – мне так хочется того же, что даже больно в груди.

А потом это проходит.

– Мы тут подумываем о том, чтобы пойти перекусить, – говорит у меня за спиной Финн.

И черт, эта острая боль снова возвращается. Миа смотрит пристально на мое лицо, пытаясь определить мою реакцию. Он стоит прямо за мной, и я расширяю глаза, чтобы показать ей: «Все в порядке. Я в полном порядке».

– Но мы пришли всего пятнадцать минут назад, – возражаю я, медленно поворачиваясь. Медленно и спокойно. – Разве мы не должны побыть тут еще?

Он оглядывается по сторонам:

– Тут полно народу. Друзья на таких мероприятиях должны заполнять пустое пространство, когда никого нет. Так что мы уже не очень-то нужны.

Мне стоило бы пойти с ними. Я уверена, что это будет весело. Но я действительно хочу быть сейчас дома – притворяться, что не схожу с ума от страха за маму.

– Ты уезжаешь сегодня или завтра? – спрашиваю я Финна.

– Хм… – Он взглядывает на Анселя, который наклонил голову с выражением веселого ожидания на лице. Миа смотрит на меня широко распахнутыми глазами, как будто я граната, а Финн вот-вот вырвет у меня чеку.

Он поднимает руку и почесывает подбородок.

– Я… Вообще-то я остаюсь у Оливера на пару недель.

МОИ МЫСЛИ напоминают колоду карт, и мне приходится все время их тасовать, чтобы переместить верхнюю в низ стопки.

Я не должна зацикливаться на мысли о маминой операции в понедельник. Не должна думать о возможных секс-цунами с Финном. Не хочу идти в магазин. Не хочу заниматься серфингом. Не хочу есть. А моя работа на полставки – это просто ерунда. Поэтому я еду в дом своих родителей в субботу днем, переодеваюсь в купальник и иду к бассейну, чтобы плавать до тех пор, пока мои конечности не станут похожи на лапшу. Так я по крайней мере буду близко к ней, но не буду сводить ее с ума.

Видимо, папе в голову пришла та же идея. Он заканчивает заплыв, выныривает и видит меня. И кладет руки на край бассейна. Вода капает с его волос цвета перца с солью на загорелую кожу, он сдвигает плавательные очки на лоб и закрывает глаза, подставляя лицо солнцу. Я бы все отдала, чтобы только не видеть своего отца таким испуганным.

Сев на край бассейна рядышком с ним, я опускаю ноги в воду. И так и сижу, пока он восстанавливает дыхание.

– Привет, Тюльпанчик.

– Привет, папан.

Я окунаюсь целиком, наслаждаясь прохладой остывающей сентябрьской воды. Выныривая на поверхность, я спрашиваю:

– Ну как ты? Справляешься?

Он смеется довольно невесело, снимает очки и кладет их на полотенце в нескольких футах от себя.

– Не совсем. – Он все еще тяжело дышит.

Отец находится в невероятной форме, он, должно быть, плавал сейчас как маньяк:

– А ты?

Я пожимаю плечами. Почему-то я чувствую, что не имею права показать, что так же напугана всем этим, как и папа. В конце концов, это ведь он меня вырастил и воспитал. Мамина карьера пошла в гору, когда мне было всего два, и достигла пика, когда я пошла в колледж. Папа взлетел, когда я была во втором классе старшей школы, это был первый год, когда он получил «Оскара». Он любит нас так самозабвенно, что я даже удивляюсь, но я знаю, без всякого сомнения, его солнце, его луна и звезды – это мама.

– Ты ездил на работу сегодня утром? – спрашиваю я.

Он улыбается, явно разгадав мою коварную тактику.

– Всего на часок. Подумываю ввязаться в новый проект Сэла. Это продержит меня дома минимум до апреля.

Сальваторе Марин – продюсер и режиссер, папин лучший друг и самый частый партнер по работе. Я знаю, что работа очень много значит для папы, и понимаю, как тяжело ему сейчас балансировать между карьерой и необходимостью постоянно находиться рядом с мамой в прямом смысле слова. Папа никогда надолго не задерживается на одном месте, поэтому я уверена, что мысль о том, что ему придется уехать сейчас, пропустить хоть что-нибудь, что касается мамы, для него должна быть мучительна.