Выпускной.

Вот и наступил этот знаменательный день. Ребята подтягивались к своей школе, в последний, видимо, раз в этой детской жизни. Красивые костюмы, белоснежные рубашки, лакированные штиблеты на ребятах смотрелись немножко чужеродно, большинство из них примеряли такое в первый раз. Галстуки, кстати, большинство решили не одевать – у кого то не было, кто-то не умел завязывать, Юра вот просто не хотел выглядеть как учитель, и щеголял с расстегнутым воротом в светло-серебристом отливающем костюме. Мамы, папы и братья-сестры провожали выпускников до входа, тихонько вздыхая, иногда украдкой смахивая непроизвольную слезинку из уголка глаз. Ребята быстренько выворачивались из обьятий родителей, и бегом шли в спасительное нутро школы, закрытой на сегодня от всех посетителей. Каждый из них нес большой пакет со сменной одеждой-обувью на вечер после дискотеки, ну и конечно же, у каждого первого выпускника пакетик слегка звякал, напоминая о том, что сегодня наступил их первый день легального выпивона. Быстро скинув ношу на привычную парту, все спешили скорее во двор – родня к этому моменту, как правило, уже успевала исчезнуть, в последний разочек всхлипнув. Так что подростки, выйдя из фойе обратно во двор, чувствовали себя свободно, и активно вливались в свои компании – атмосфера раскованного праздника неуклонно простиралась над территорией ставшей за эти годы родной школы.

Девушки же как будто сошли с обложек журналов, платья, прически, весь имидж делал их старше и притягательней, все это выглядело, как будто проводится конкурс «Мисс Вселенная». Ребята обсуждали девчонок, которые тоже держались стайками, и видно было что им не очень-то уютно в таких нарядах на людях. Градус волнения достиг своего апогея, учителя уже вышли на улице, собирая своих подопечных по группкам и отправляя в актовый зал. Вдруг, к школе подошел один из потока, Гарик Погодин, одетый в вытянутые потрепанные джинсы, желтый мешковатый свитер и простенькие кеды. В обычные дни 90 % ребят так и ходили, но не на выпускной же!

Парни притихли от изумления, но никто не стал поднимать его на смех, а просто замерли. Тот спокойно поздоровался, и собрался юркнуть в школу, но не тут то было – дорогу преградила школьная уборщица, могучая бабка-матерщинница Степановна. «Ты куда собрался – завопила она гулким басом – такой сякой немазаный сухой?! Сегодня праздник в школе и пропускаются только выпускники, никаких родственников-братьев! Понял?! Так что чеши отседова в своих кедах!» Гарик замер изваянием в дверях, даже не найдясь, чего ответить, однако ребята его выручили, дружно подтвердив его личность и право тут находиться. С величайшим сомнением, смерив необычного выпускника тяжелым обмеривающим взглядом, Степановна отошла в сторону, бормоча под нос что-то, вряд ли цензурное. Слегка шокированные сценой, ребята дружно направились в актовый зал. Уже потом, лет через 20, наверное, Юра случайно узнал, что Гарик рос в ужасно бедной семье, у которой не было средств вообше ни на что – редкость по советским временам, вообще-то, и в тот вечер пришел в том, что у него было. К сожалению, парень не дожил даже до 35 лет, и последние годы часто предлагал друзьям какие-то фантастические, нереальные методы заработка – видимо, не сдавался до конца, мир его праху.

Но вечер набирал свои обороты, и торжественная часть уже началась. Не менее нарядные учителя, завучи и директрисса уже толклись на сцене, толкая проникновенные речи, одна другой цветистей. Классы собрались каждый по себе, и приближался момент торжественного вручения аттестатов и регалий. Школьники сидели на удивление смирно, слегка оглушенные и завороженные происходящим праздником, недоверчиво разглядывая друг друга и педагогов – сегодня все выглядело иначе, чем обычно. Поистине – великий день!

А Юрчик глазами искал свою избранницу… Найдя ее глазами в углу, он загляделся на Олю – такой она была грациозной и изящной в обычном белом топе и черной строгой юбке, даже в окружении своих подруг в вычурных, чуть ли не бальных платьев. А та заливисто хохотала в кругу своих подружек, Лены Карло и Иры Гук. Заметив взгляд из другого угла актового зала, девушка обернулась и помахала Юре. У парня аж дыхание перехватило от ее улыбки, сердце тормознуло на секунду, а потом рвануло вперед как спринтер по беговой дорожке, дыхание слегка перехватило сладостной волной признательности и радости, однако он постарался никак не выдавать своих чувств, к тому же на него уже внимательно смотрели одноклассники и свои, и Олины.

Юра с раннего детства умел прятать наиболее яркие позитивные эмоции, это было в его характере, ибо демонстрация таких чувств пока не приводила ни к чему хорошему, а только наоборот. Этому он научился еще в прошлую свою влюбленность, когда он несколько лет подряд издалека обожал свою одноклашку Лену Карюк, невысокую обаятельную брюнетку с тугой каштановой косой и греческими корнями, подарившие ей карие глаза невероятной глубины и непростой характер пацанки-бунтарки. Много лет она была своей в тусовке ребят, ни одни посиделки или походы без нее не обходились. Именно с ней Юрик в первый раз учился правильно курить на недостроенных в «красную эпоху» трибунах советского стадиона «Авангард», с нею прошел первый поход в ущелье Трех Гор за Васильевкой, который всем так понравился, что ребята сделали его традиционным прошлой осенью, отправляясь туда каждые выходные, даже оборудовав для этого благоустроенный шалаш в укромном местечке у истоков Горного ручья. В эти моменты парень чувствовал, что готов смотреть и слушать эту девочку бесконечно, запоминая каждое движение, сердечко его аж ёкало от нежности к ней, но признаваться он не спешил, чувствуя, что так только испортит открытое дружеское общение в сложившейся компании, где у ребят практически не было секретов друг от друга. Как показала жизнь – не зря! Тайно обожавший ее Юра, аж с 6го класса до середины 11го класса носил это чувство в себе, надеясь на то, что его взросление обратит внимание девочки на него само собой. К тому же у нее никаких явных отношений тоже не появлялось, она явно предпочитала быть своей в доску в компании, никого из парней особо не выделяя. Набравшийся недавно смелости Юрик – а изменения в учебе обусловили и его отношение к жизни, ибо он набрался уверенности и решимости – попробовал признаться ей в любви, улучив момент в вечерних посиделках, оттянул ее тихонько за угол, и, глядя в глаза, дрожа от волнения даже в коленках, все ей сказал. Реакция его поразила,