Герман Карлович шагнул вперед, а гардеробщица, сдвинув часть висящей у нее за спиной одежды, указала ему на небольшую темную дверь, ведущую в длинный полутемный коридор.

Миновав этот коридор, Герман Карлович оказался перед следующей дверью, резного темного дерева, за которой находилось просторное помещение с высоким сводчатым потолком. Все стены были заняты книжными шкафами и стеллажами, в трех метрах от пола проходила ажурная деревянная галерея, дающая доступ к верхним полкам. В центре тоже стояли книжные шкафы, между которыми расположились несколько письменных столов красного дерева. На каждом столе имелась лампа с зеленым абажуром. Еще один стол находился слева от входа, и за ним сидела миниатюрная особа неопределенного возраста с завитыми светло-пепельными волосами.

Герман Карлович подошел ближе и увидел, что дама очень стара – ее лицо покрывала сеть мелких морщинок и россыпь пигментных пятен. Впрочем, он был так давно с ней знаком, что не обращал внимания на такие мелочи.

– Гермоша, дорогой, как долго тебя не было! – воскликнула библиотекарь и тут же прихлопнула рот сухонькой ладошкой, похожей на птичью лапку, – должно быть, вспомнила, что в библиотеке полагается соблюдать тишину.

– Здравствуй, Мариночка! – вполголоса ответил Герман Карлович. – А ты все хорошеешь!

– Противный! – рассмеялась дама. – Разве можно шутить над такими вещами?

– Я не шучу!

– Да ладно тебе. Говори лучше, зачем пришел?

– Мне нужно «черное кварто».

– Каталог Штакельбергера? – уточнила Марина Леонидовна, мгновенно посерьезнев.

– Ну да. Только не говори, что он на руках. Я все равно ни за что не поверю.

– Не скажу. Ты прекрасно знаешь, что такие книги мы не выдаем на руки. Никому. Даже тебе.

– Знаю. И не прошу. Мне бы только посмотреть…

– Посмотреть можно. Но ты знаешь наши правила – ничего не выносить и ничего не фотографировать. Так что, будь добр, сдай мне телефон. Получишь при выходе.

Герман Карлович отдал Марине Леонидовне свой мобильник, который она тут же убрала в правый ящик своего стола. Затем поднялась и, чуть заметно прихрамывая, направилась в дальний угол зала, катя перед собой небольшую тележку.

Через несколько минут библиотекарь вернулась. В тележке лежал массивный старинный том в красивом кожаном переплете с золотым тиснением.

– Вот тебе твой каталог!

Герман Карлович взял книгу под мышку и, опираясь на трость, направился к одному из столов. Теперь книжные шкафы закрывали от него стол библиотекаря.

Включив лампу, он приступил к чтению и уже через несколько минут нашел страницу, на которой была гравюра с изящными бриллиантовыми серьгами.

– Они! – уверенно проговорил Герман Карлович.

Как многие одинокие люди, он завел привычку разговаривать сам с собой. Правда, очень тихо.

Действительно, серьги на гравюре были удивительно похожи на находку Ильи.

Из статьи под гравюрой Герман Карлович узнал, что эти серьги изготовил нюрнбергский мастер Конрад Зауэр по заказу богатого армянского купца Николы Карояна (они входили в приданое его дочери, которая выходила замуж за лесопромышленника Фердинанда Визенштейна), и уже хотел перелистнуть страницу, как вдруг замер, прислушиваясь. Ему показалось, что с той стороны, где находился стол библиотекаря, доносится какой-то шум. Однако все было тихо.

Герман Карлович перелистнул страницу – и тут чуткими пальцами ювелира почувствовал, что она чуть толще, чем все остальные. Он рассмотрел страницу на свет, идущий от лампы, потом осторожно помял ее пальцами и окончательно убедился, что две страницы книги аккуратно склеены.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что его никто не видит, Герман Карлович достал из-под лацкана пиджака бритвенное лезвие и осторожно, стараясь не повредить бумагу, разделил склеенные страницы.

Между ними оказался небольшой лист тонкой папиросной бумаги, густо исписанный мелким аккуратным почерком.

Ювелир прочел записку и, высоко подняв брови, едва слышно проговорил:

– Интересно! Очень интересно!

Воровато оглядевшись, он отвинтил серебряный набалдашник трости, спрятал найденный в книге листок и, привинтив набалдашник на место, направился к выходу.

Однако, приблизившись к столу библиотекаря, он вдруг увидел, что за столом вместо Марины Леонидовны сидит совсем другая женщина. У нее было какое-то лисье лицо с острым, любопытным носом и узкими, неприязненно поджатыми губами.

– А где Марина Леонидовна? – удивленно осведомился ювелир.

– А ее вызвали! – поспешно ответила женщина. – Вызвали ее по телефону, неожиданно. Она, значит, ушла, а меня попросила вместо нее подежурить.

«Странно! – подумал Герман Карлович. – Марина прежде никогда не покидала свой пост. А эта… откуда она взялась? Сколько хожу в библиотеку – ни разу ее не видел. Не могла Марина доверить ей библиотеку. Разве что… Уж не случилось ли чего плохого у нее? Мы ведь немолодые уже…»

Внезапно у него резко кольнуло сердце, как будто иголку вогнали. Герман Карлович пошатнулся, но не желая показывать слабость перед этой незнакомкой, которая была ему неприятна, оперся на трость, молча передал фолиант и попросил вернуть телефон.

– Телефон? – переспросила женщина с явным неудовольствием. – Какой телефон?

– Ну я же отдал Марине Леонидовне свой телефон! Здесь же такие правила! Вы разве не знаете?

– Ах, телефон! Конечно! – Женщина расплылась в неприятной фальшивой улыбке и выдвинула левый ящик стола.

Герман Карлович хотел сказать, что телефон лежит в другом ящике, но женщина уже протягивала ему аппарат. «Видимо, ошибся», – подумал он, убрал телефон в карман и направился к выходу.

Выйдя из театра, Герман Карлович снова пошел в сторону сквера, косясь на бронзовый памятник Екатерине Великой. Дородную императрицу окружали ее приближенные – в пышных камзолах и платьях с кринолинами, в напудренных париках. Екатерина возвышалась над ними, с легким высокомерием глядя на проспект, на проносящиеся по нему машины и вечно торопящихся куда-то прохожих. По Невскому не гуляют, по нему бегают…

Пройдя через сквер, ювелир шагнул на мостовую, но сделать второй шаг не успел.

Из-за поворота на огромной скорости вылетела черная машина с затененными стеклами. Герман Карлович метнулся назад, на тротуар, но машина задела его бампером, резко вильнула и исчезла за углом так же неожиданно, как и появилась.

Несчастный старик лежал на асфальте, раскинув руки и ноги, безжизненный и неподвижный, как сломанный манекен. В двух шагах от него валялась черная трость с серебряным набалдашником.

Вокруг пострадавшего, ахая и ужасаясь, столпились прохожие. Кто-то звонил в полицию, кто-то вызывал «скорую».

Вдруг из толпы зевак вылетела женщина средних лет с лисьей мордочкой и узкими губами.