А если быть честным, то вообще первый. Никто и никогда не пытался утешить Йигера. Наверное, потому, что его образу жизни можно было только позавидовать, а сам он возводил вокруг себя слишком высокие барьеры, никому не позволяя за них заглядывать. Но Ханна, казалось, этих барьеров не видела вовсе.

– У него была семья? – спросила она.

Йигер покачал головой. Но ее вопрос был идеальной подводкой для дальнейшего разговора, так что Ханна, скорее всего, поможет ему выговориться.

– Его отец умер, когда он был еще ребенком, а мама – пару лет назад. Братьев и сестер у него не было, наверное, отчасти поэтому мы так сблизились – я тоже единственный ребенок.

– Похоже, вы двое были волками-одиночками, которые создали свою собственную стаю. – Ханна слегка улыбнулась и крепко сжала его руку.

– Да, – согласился он. – Тогда образ жизни одиноких волков подходил нам как нельзя лучше. Черт, еще месяц назад нам это нравилось. Мы никогда не хотели обзаводиться семьей, но внезапно… – Йигер помялся. – Внезапно выяснилось, что в жизни одинокого волка есть свои недостатки. Теперь от него в этом мире ничего не осталось, понимаешь? После его смерти не осталось ничего, что смогло бы утешить людей, которые его знали и любили.

– Но остались воспоминания о нем, – возразила Ханна.

– Остались. Но больше-то ничего нет. У всех остались о нем лишь воспоминания, но они постепенно умирают, так же как и люди. И через какое-то время не останется даже малейшего признака, что он когда-то существовал на свете. Он жил с такой страстью, с такой самоотдачей, а теперь не осталось ничего, что было бы его частью. Это просто несправедливо, понимаешь?

Ханна так и не отпустила его руку, но по выражению ее лица Йигер догадывался, что она не совсем понимает, что он хочет до нее донести. Опять же, Ханна явно не из тех людей, кто хочет оставить свой след в истории, достаточно было выслушать ее рассказ о том, какой размеренной и осторожной жизнью она живет.

Но Йигеру хотелось по-настоящему оставить свой след в истории. Он хотел, чтобы его помнили еще долго после того, как его не станет, хотел оставить какое-то… наследие. Он не мог точно сформулировать, что за наследие это должно быть, но оно должно было сохранить его имя в памяти людей на десятилетия, века. Навсегда. Йигер всегда считал, что у него полно времени, чтобы разобраться с деталями, но теперь он очень хорошо понимал, что жизнь чертовски быстротечна, и невозможно предугадать, в какой момент она оборвется, причем безо всякого предупреждения.

– Наверное, я всегда считал его бессмертным, – попытался объяснить Йигер. – Думал, что мы оба будем жить вечно. Но теперь я наглядно увидел, как внезапно может оборваться человеческая жизнь, и если я завтра умру, то от меня тоже ничего не останется…

– Ты хочешь оставить после себя наследие, – медленно проговорила Ханна, и он кивнул, ошеломленный тем, что она выбрала то же самое слово, что и он сам.

– Да.

– И ты считаешь, что ребенок будет хорошим наследием.

– Да.

Ханна колебалась, но она не отвела взгляда.

– Но есть и другие виды наследия, которые…

– Нет, – тут же перебил Йигер, боясь, что Ханна может передумать насчет своего предложения. – Что-то другое может испортиться, разбиться, может быть убрано в дальний угол и забыться. Но ребенок, продолжение рода, буквальная часть меня будет жить после моей смерти. А потом родятся его собственные дети, и их дети, и так до бесконечности. – Йигер слегка улыбнулся, удивившись, что улыбка вовсе не была вымученной. – Только ребенок может сделать человека бессмертным, Ханна.

Ханна улыбнулась в ответ, и что-то в ее улыбке заставило Йигера почувствовать себя лучше, чем он чувствовал себя в течение довольно долгого времени.

– Наверное, ты прав.

– Я постоянно думал об этом, – продолжал он. – И со временем мысль о том, чтобы стать отцом, перестала меня пугать. И я понял, что хочу стать отцом именно твоего ребенка.

И это было правдой. Йигеру приходило на ум немало женщин, которые с радостью родили бы ему ребенка, но он вдруг понял, что Ханна – единственная из знакомых ему женщин могла все сделать правильно.

– Если, как я уже говорил, предложение еще в силе.

– В силе, – снова заверила его Ханна, даже быстрее, чем в первый раз.

– Тогда я смиренно хотел бы предложить тебе набор моих хромосом, – улыбнулся Йигер.

Он немного замялся, поскольку следующая часть его речи подразумевала кое-какие условия, а он не был уверен, что Ханна на них согласится. Хватит с нее условий, выставленных дедом.

– Но у меня есть три условия, – осторожно добавил Йигер. Пожалуй, это был чуть ли не первый раз в его жизни, когда он сознательно проявлял осторожность.

Ханна вдруг отпустила его руку и слегка отодвинулась на кушетке.

– Какие условия? – настороженно поинтересовалась она, и Йигер не мог ее в этом винить.

– Во-первых, – начал он, – я хотел бы назвать ребенка в честь моего погибшего друга.

– Хорошо. – Кажется, Ханна немного расслабилась.

– И ты не хочешь знать, что это за имя? Вдруг оно странное или не будет подходить полу ребенка?

Ханна улыбнулась, и впервые Йигер увидел, что она не настолько прагматична и старательна, как хочет казаться. В Ханне оказалось много сердечности и тепла.

– Это не имеет значения, – сказала она. – Это благородный, дружеский жест с твоей стороны, и я просто не смогу тебе в нем отказать. Слишком мало любви и благородства осталось в нашем мире, Йигер.

– Бреннан, – проговорил он. – Его звали Томми Бреннан. Мне кажется, Бреннан подойдет и мальчику, и девочке.

Ханна поразмыслила пару мгновений, а потом кивнула:

– Бреннан Новак, мне нравится это имя.

– Ты не обязана давать ребенку мою фамилию, – сказал Йигер, хотя ему вдруг понравилась эта мысль.

– Мне кажется, так будет правильно, – снова улыбнулась она. – Его или ее будут звать Бреннан Робинсон Новак. Хорошее имя.

– Да, это прекрасное имя, – согласился Йигер, чувствуя непривычную нежность в сердце.

– Ладно, этот пункт мы выяснили. Что еще? Его второе условие было не таким простым, как первое. Тем не менее не стоит ходить вокруг да около. Сегодня вечером он увидел другую Ханну – более мягкую, но она все еще оставалась самой практичной женщиной из всех, кого он знал, и это ему нравилось. Йигер знал, что она оценит его откровенность.

– Второе условие заключается в том, что наш ребенок не должен появиться из пробирки, Ханна. Сама мысль о том, что наследник такого авантюриста, как я, будет создан с помощью стерильного шприца, кажется мне… не слишком авантюрной.

– Кажется, я понимаю, что ты хочешь этим сказать.

– Я бы предпочел, чтобы наш ребенок появился естественным путем во время какого-то эпического приключения. Мне почему-то это кажется правильным. Так что мы с тобой будем заниматься сексом, Ханна.