— У нас исповедальня сегодня и не открывалась, так как этот Храм Троицы работает только по выходным. И никакого инока Даниила у нас нет.

Но я пойду, проверю. И он торжественно удалился, стуча каблуками сапог. Сергей ещё не успел расплатиться, а казак уже вернулся и остановился в дверях.

— Слушай, — обратился он к продавщице, — дверь в исповедальню открыта, и у алтаря горит свеча. Я сам утром проверял — всё было закрыто и никаких свечей.

Сергей направился к выходу. Приехав домой, он сменил у постели жены усталую тёщу. Та сразу рухнула спать. Это и хорошо. Как раз прошел очередной приступ тошноты, и впереди был час тишины. Он взял худенькую ручку жены и сказал: «Я был в монастыре, поговорил с иноком Даниилом». И Сергей пересказал все, о чём они говорили с монахом, и что он просил передать Марине. Он рассказывал быстро, боялся не успеть до следующего приступа. Марина выслушала всё, помолчала немного и сказала:

— Он во всём прав. Это точно. Были бы у нас

ещё дети, я бы не лежала больной. Ты кого бы хотел?

— Девочку, — ответил Сергей и добавил, — похожую на тебя.

— А помнишь, Серёж, как мы с тобой хотели съездить на Валаам. Но всё откладывали: «Потом, потом». Не будет теперь «Потом». А помнишь, как вначале мы жили в трёхкомнатной квартире. В двадцатиметровой комнате спала моя мама, в четырнадцатиметровой — мой брат, а в девятиметровке — мы втроём: сыночек — на маленьком диванчике, я — на односпальной кровати, а ты — на полу, на матрасе. И так длилось семь лет. Как же ты жил? Ведь тебе даже ключей от квартиры не давали.

— Нормально жил, — ответил Сергей, — главное мы были вместе.

— Нет, совсем не нормально мы жили. Я виновата. Монах прав. Вечером Марина попросила Сергея пригласить священника собороваться и причаститься. На следующий день пришёл батюшка, и Марина соборовалась и причастилась. Чудо было в том, что на протяжении двух часов соборования и причастия и двух часов после этого приступов тошноты у неё не было.

В последующие дни цвет рвоты стал коричневым, и в них появились кусочки ткани. Марина поняла, что умирает. Умирала она мужественно. Стала спокойнее. Перестала плакать, ругать врачей. Между приступами рвоты, тихим и спокойным голосом Марина диктовала мужу, кого пригласить на поминки. Спокойно распоряжалась: что заказать из еды, где какие документы лежат, в чём её хоронить. Всё время просила Сергея держать её руку. Неожиданно тихо промолвила:

— Серёжа, я люблю тебя.

У Сергея даже встал комок в горле. Давно он от неё таких слов не слышал.

— Я тоже тебя люблю, — только и смог ответить он.

На следующий день, утром, неожиданно прекратилась рвота. Её не было ни через час, ни через два. Её вообще больше не было. Все грехи вышли. Марина лежала и отсыпалась за бессонные от изнуряющих приступов ночи. Дыхание было ровное и спокойное. Просыпаясь, ей уже трудно было открывать глаза, она тихонько двигала руку ближе к краю кровати, и Сергей понимал, что жену надо было взять за руку. Так они и сидели два дня. Когда тёща уходила, Сергей не сдерживал слёз. Они просто текли сами. Он плакал от бессилия. В столице, где самая лучшая в стране медицина, в окружении самых дорогих аптек с обезболивающими и прочими лекарствами, продуктовых рынков и супермаркетов, его жена умирала от голода, и он ничего не мог сделать. К полудню дыхание Марины стало спокойным, но прерывистым. Она вдруг, ненадолго, стала переставать дышать. Потом паузы стали удлинятся. Сергей в такие моменты стал слегка трогать Марину за плечо, и дыхание возобновлялось. Он позвал её мать. «Всё, она уходит», — только и смогла вымолвить она.

В 14 часов 55 минут Марина тихо склонила голову на бочок и перестала дышать. Она умерла. Это было семнадцатого июля, в День памяти Святых Царских Страстотерпцев. Монах был прав: этот памятный день Сергей уже не забудет никогда.

Десять дней Сергей прожил наавтомате: занимался похоронами, ездил по храмам — заказывал сорокоусты и панихиды, организовывал поминки на третий и девятый день. А потом наступила пустота. Она навалилась неподъёмной глыбой. Он сидел один на стуле и не мог ходить по квартире. Всё напоминало о ней. В прихожей висело её пальто. Около кровати стояли её тапки, в ванной — её щётка и полотенце. На кухне — её ложка, вилка, чашка, растительные чаи. Везде была она. Тридцать семь лет вместе. Оглянулся — везде пустота, позвал по привычке, а в ответ — тишина. На улицу вышел. Вот здесь мы ходили, гуляли, сидели, покупали. Вернулся домой. Выпил весь пузырек какого-то иностранного успокоительного лекарства. Рухнул на кровать и заснул. Проснувшись, увиденного сна не помнил, но какое-то действие за ночь нашепталось. Позвонил сыну: «Поехали на Валаам. Позвони в паломническую службу. Всё за мой счёт». Через полчаса сын перезвонил: «Все поездки на Валаам, на ближайшее время, раскуплены». Сергей встал перед иконами и просто попросил Бога помочь. Опять позвонил сын, сказал, что звонили из паломнической службы. Двое отказались от путевок, потому что билеты на поезд — только на плацкартные и боковые места. Сергей сказал: «Бери».

Через неделю поехали. Сын улёгся на верхнюю полку и заснул. На нижней боковой полке Сергей не умещался не по длине, не по ширине. Всю ночь лежал, полусидя, почти не спал. Стоило немного задремать, кто-нибудь, проходя, задевал его ногой, и он просыпался. Но всё равно это лучше, чем сидеть дома.

Валаам встретил паломников приветливой, солнечной погодой.

У пристани стоял красивый двухпалубный пароход, который оказался плавучей гостиницей. Разместившись в двухместной каюте, на второй палубе, с красивейшим видом из окна на залив, Сергей с сыном направились на знакомство с группой.

Группа состояла наполовину из москвичей, а наполовину из питерцев. Милые, тихие, спокойные люди. Скромная девушка-гид объявила программу на три дня и добавила, что жить и питаться мы будем приближённо к монастырскому уставу. Два приёма пищи в день. Завтрак — в половине десятого, после утренней службы. Ужин — в половине восьмого вечера, после вечерней службы. И конечно — никакого мяса, яиц, молока.

Между приёмами пищи паломничество по восьми скитам, поездка на катере по скитам, расположенным на островах Ладожского озера, пешие прогулки.

У Сергея после похорон появились проблемы с ногами. Много ходить не мог, ноги быстро уставали и болели. Он поделился своими проблемами с девушкой — гидом, предполагая какие-то послабления для себя. На что девушка уверенно