litbaza книги онлайнСовременная прозаПроза Дождя - Александр Попов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 23
Перейти на страницу:

– Мама, зайчик стал бомжом, да?

– Нет, сынок.

– А кем?

– Желанным гостем в каждом доме.

– А у нас он где?

– А везде: на полу, на стенах, на потолке.

– Мама, а он чей друг?

– Он, сынок, друг Солнца.

Время

– Мама, а у времени есть руки?

– У него только ноги, сынок.

– А почему оно без рук?

– Одной уже нет, другая еще не выросла.

– Мама, а кто самый сильный на земле?

– Тот, кто полоску света с пола поднимет.

– А как его зовут?

– Время.

– Оно какое?

– Настоящее.

Проза Дождя
Последняя сказка

– Мама, а крылья птицам зачем?

– Они ими думают, сынок.

Ручные книги

– Ты книги пишешь?

– Пишу.

– О чем они?

– О кораблях, о ягодах, о самолетах.

– А твои книги читают?

– Да, руками.

– Почему руками?

– Руками пишу, руками и читают.

– А разве руки умеют читать?

– Весной они из моих страниц делают кораблики, летом мастерят самолеты, кульки под землянику, зимой вырезают снежинки.

Холодный стыд

Жара стояла – спасу нет. Последние крохи тени воробьи склевали. Трава волновалась редкими волосами на лысых головах газонов. Листва июля забеременела сентябрем.

Ждал автобуса на остановке. С ума сходил от пекла этой сковороды. За моей спиной у кого-то хватало сил на слова.

– А ты можешь в такую жару холодными слезами плакать?

– Могу.

– Поплачь. Не то помру. Мочи совсем нет.

– И издали изумителен, и вблизи прекрасен. И лежит божественно, и идет славно. А падает так, что дух захватывает. И чист, и числа ему не счесть.

– А еще, еще…

– Всё.

– Как всё?

– А кроме него никого больше нет давно.

– И где он?

– Тут!

– А зовут-то его как?

– Снегом зовут, белым снегом.

Обычно люди от стыда сгорают – я остыл. Стою и дрожу от холода.

– Гляди, мужик в снегу. С чего бы это?

– Скажу – не поверишь.

– Говори, постараюсь.

– Это мы греемся об него.

– А он?

– А его в автобус не пустят.

Преступление

– Вы почему так любите острова?

– Потому что они – дети.

И конфеты дети,

И веснушки,

И родинки,

И пальцы,

И ресницы,

И дождь.

Там каждая капля – ребенок.

И снег до земли,

И буквы до слов,

И смех,

И сосульки,

И свет,

И Господь…

Как, когда люди позволили себе повзрослеть?

Как они не понимают: быть взрослым – преступление.

Острие

У меня всего много: и бумаги, и черного не счесть, и белого до боли. Задыхаюсь, задумываюсь. Зачем столько? Я не сто´ю вещей, и они меня не стоят. У острия всё в прошлом: и пошлость, и позор, и занудство нитей. Острие – остров, которого нет ни на одной карте мира. Корабли есть. Капитаны не те, они из карманов, в их головах ветры отказываются гулять.

Вчера был на приеме у врача, любопытным, черт, оказался. Спросил, сколько воздушных шариков лопнуло по моей милости.

Проза Дождя
Свободно

То, о чем человек не думал, то и свободно. А что свободно? Оказывается, не только думать, но и вопросы задавать – что в рабство вляпаться. И думать, и вопрошать грех великий. Ветер не думает, дует себе и дует. Эхо твердит одно и твердит. Так и мы живем, на воду дуем и твердим из года в год, чего велят, другим не во вред и себе на пользу. Ползать хоть и не опрятно, а приятностей в этом деле хоть отбавляй.

То, о чем человек не думал, то и свободно. Пусть оно себе дышит и нам не мешает сопеть

В тени дня

– Давай на цыпочки встанем.

– Зачем?

– Дотянемся до тишины, и я скажу тебе что-то очень важное.

Вечернее

– Если два заката, то это ее колени, и два восхода тоже они.

– Ты чего ворчишь?

– Я молчу.

– О чем?

Утро

Пальцев птенцы прошлись по кромке одеяла, настроили свет на двоеточие глаз:

– Здравствуй, жизнь моя!

– Здравствуй, она у нас по-прежнему одна?

– Да!

Ида

Ее звали Ида. Какими только ветрами занесло их семью в наш забытый богом поселок. У нас у всех глаза обуты. Грязь кругом непролазная, шагу не ступить, как вляпаешься. У Иды глаза обуви не знали. Вы когда-нибудь видели голые глаза? И я до Иды глаз таких не встречал. Может, голые глаза у тех, кто много читает? А еще она сама писала стихи.

«Ты ими говори И смейся ими,

И иди, иди, иди…»

Я иду, Ида, иду. А тебя всё нет и нет. Говорят, ты уехала в такую страну, где у всех глаза голые.

Тридцать девять

В середине дня вдруг ни с того, ни с сего настроение поднялось. Пытался понять, с чего бы? Перебрал каждую минутку. Догадка удивила. Число – тридцать девять. С него заулыбалось, потеплело как-то. До самого вечера шептал про себя, выводил, где мог: на бумаге, на снегу, на замерзших окнах трамвая. Позднёе, освободившись от дел, задумался, что меня связывает с ним? Год рождения? Нет. Температура – не самая приятная. Адрес? Не припомню такого. Телефон? Да, да! Тридцать девять – две его последние ноты. Это номер ее телефона. Он – песня моей юности. Там была еще пятерка и два глаза нулей. Город в ту пору состоял из островов телефонных будок, на которых каждая царапинка, каждый бугорок знали меня и сочувствовали. В телефонных трубках обитало таинство ее волшебного голоса, я глупел, она смеялась. Потом замуж вышла. Город потускнел. Забывал мучительно, казалось, не смогу. Время подсобило. И на тебе – тридцать девять. Так хочется уткнуться указательным пальцем в диск, наиграть мелодию ее номера и услышать заветное:

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 23
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?