— Удачи, — шепчет Элька мне так, чтобы Варламов не услышал. — И держись.

Я чуть улыбаюсь. Держусь. Я же хочу, чтобы все получилось, значит — у меня нет выбора.

И вот мы с Димой остаемся вдвоем. В некоторые моменты это ощущение “вдвоем” наступает посреди коридора, в котором то и дело, туда-сюда бегают люди. Дима тяжело смотрит на меня, я на него — бесстрастно, ожидая, пока наконец этот снежный король оттает и двинется с места. На самом деле мне тревожно и неспокойно с ним. Он — прошлое, за которое упорно цепляется некая часть моей души. Он — в принципе не самый приятный мужчина, как я это ощущаю после развода.

Будет непросто.

Но я держусь!

— Идем. — Дима наконец трогается с места и шагает в сторону того конца коридора, где до сих пор толпятся собравшиеся на кастинг мальчики.

Его кабинет чуть поменьше, чем у Кирсанова, но светлее. У Ильи Вячеславовича кабинет выглядел дорогой приемной, отделан темным деревом. Ощущалось, что кабинет для Кирсанова — место для встреч с людьми, работает он совершенно в другом месте.

У Димы же… Нет, особого рабочего беспорядка нет, на самом деле Дима аккуратист тот еще, это я и по нашей с ним семейной жизни помню. Вот и тут — стол почти свободен, в стеллажах у стен идеальный порядок. Светлые стены, серый паркет. На краю дивана рассыпаны-таки листы распечаток, и это единственное место, где порядок не соблюдается.

— Под тебя делали кабинет, или какой достался? — с интересом уточняю я, скользя пальцами по блестящему подлокотнику дивана.

— Под меня, — голос Димы чуть смягчается. — Присядешь?

— Сюда? — я, чуть подняв брови, бросаю взгляд на диван. — Нет, спасибо. Могу представить, сколько актрисок у тебя на этом диване «получали протекцию».

— Не так уж много, — Дима чуть улыбается краем рта, но голос все равно звучит слегка оправдывающимся. — Я же не кастинг-директор.

— Но возможности-то есть все равно, — я пожимаю плечами, стараясь унять что-то внутри, что начало негромко скулить. Нечего раскисать. Я сама завела эту тему, сама и виноватая.

— Черновой вариант сценария я уже подготовил, — деловито сообщает мне Варламов, явно пытаясь сменить тему разговора. — Нужны авторские правки, твои уточнения мест действия сцен, возможно — редактура диалогов. Текст твой — его острые места ты должна чувствовать лучше меня.

— Уже подготовил? — я поднимаю брови, глядя на Варламова. — И когда ты успел, если контракт я подписала позавчера?

— Работу я начал раньше, — на губах Димы расползается очередная усмешка. — Илья Вячеславович просил сделать ему синопсис до того, как решил вопрос — делать ли тебе предложение. Как посмотрел синопсис, сказал начинать работу уже над сценарием, чтобы не терять зря время.

— До моего согласия? — удивленно спрашиваю я.

Нет, я бы не отказалась. Не от работы с Кирсановым. Я не отказалась, даже уже наткнувшись на Варламова, но все равно это немножко странно. Я думала, сценарии разрабатываются ну… Месяц-два. Подгоняются, обрабатываются, уточняются. А еще там как-то мудрено рассчитывается метраж фильма и его протяженность, тоже в зависимости от сценария. Поэтому я удивилась на две недели, назначенные Кирсановым. Но если был готов черновик — ничего удивительного.

— Слушай, я работаю с Ильей не первый год, — раздраженно огрызается Дима. — Он сказал мне выполнить задание — я выполняю. И не лезу в его творческий процесс.

— Неужели ты это умеешь? — не удерживаюсь я от выпада.

— Представь себе, — утомленно откликается мой бывший муж. — Поль, мы будем работать или нет?

— Будем, Дмитрий Денисович, разумеется, — прохладно откликаюсь я, напоминая про формальности.



— Тогда прошу, — Дима хлопает ладонями по спинке своего рабочего кресла. — Ты смотришь мой файл, делаешь правки, комментируешь. Я потом обработаю твои замечания и сделаю чистовой вариант. Ясно?

— Предельно.

Мне непривычно оказываться на Димином рабочем месте, и уж точно — сидеть там, где обычно сидит он. Это обычное кожаное компьютерное кресло, местами с протертостями, видно, что в нем действительно часто работают. В какой-то момент я чуть замираю, скользя пальцами по подлокотнику, думаю о том, сколько часов Дима проводит вот в этом кресле. На самом деле, я же им до сих пор слегка восхищалась, потому что он не перегорел, он работал по выбранной специальности, делал карьеру, что творческому человеку сделать не просто.

И вот размышляю я об этом всем, а потом до меня доходит, что вообще-то Варламов стоит за моей спиной. Опирается на спинку. И у меня по спине из-за его близости бегут мурашки.

— Ты же можешь отойти? — тихо спрашиваю я, поворачиваясь к Диме. — Я не могу так работать.

Раньше могла. Гораздо раньше. Еще до того, как он начал докапываться до меня. Раньше он мог даже опустить подбородок мне на плечо и почитать, что я там пишу. Я не скрывала, не стеснялась, тогда он еще только почесывал мою самооценку.

И я вижу по его глазам, что он тоже это помнит. Но это было раньше.

Сейчас… Сейчас я не могла. Что-то во мне бурно протестовало против такой интимности.

— Хорошо. Без проблем, — ровно произносит Варламов и шагает в сторону дивана. — Тогда комментируй вслух, хорошо? Я буду обдумывать замечания.

— Ага, — я тихонько выдыхаю от этого облегчения, к которому почему-то прилагается легкое разочарование. Придвигаюсь к столу, опускаю кисти рядом с клавиатурой.

Ну-с, поработаем…



Первый мой “рабочий день” с Варламовым проходит так, будто мы, как два сапера, подошли с разных сторон минного поля и теперь делаем по ма-а-аленькому шажочку друг к дружке, бдительно тыкая перед собой миноискателем. Мне нужно терпеть, мне нужно быть бдительной — потому что если Варламов включит-таки своего мудака, то это же мне придется решать, как выкручиваться из конфликта с ним. Это мне думать о том, как бы сдать его Кирсанову так, чтобы господин-режиссер если что встал на мою сторону.

Впрочем, то ли Варламов толком не понимает, чего хочет, то ли он сам еще не в курсе был, как вывести меня из себя. Отвык же, за пять лет-то, забыл, как это делается, болезный.

Ведет Дима себя почти спокойно. Почти — это значит, что он практически не лезет в бутылку, и практически все предложенные мной правки обсуждает в режиме нормального диалога, лишь только пару раз сорвался и включил ехидство, но быстро сам опомнился. Потому что одна высокомерная дрянь на его выпендреж замолкала, откидывала в кресле и уставлялась на Димочку с видом: “Как давно я не была в террариуме и не слушала пение змей”.

Да, эта дрянь — я. Не стыдно.

С самых первых дней, приходя в телецентр, я с пару минут стояю в холле у стойки гардеробной и гляжу на людей. Потом еще минут пять занимаюсь тем же самым в коридоре у автомата по продаже кофе, и только после этого решаюсь шагнуть в кабинет к Варламову. В первые дни было ощущение, будто в пасть тигру голову засовываю, ей богу. Сейчас это ощущение уже сгладилось, но от привычки постоять и посмотреть на людей я так и не отказалась.