Я встала и, подойдя к зеркалу, тщательно начала всматриваться в него. Нет, все осталось по-прежнему. Мое отражение было таким же, как и вчера.

Я направилась к письменному столу и выдвинула третий ящик. Стол у нас с Никой был один на двоих. И ящики стола были четко поделены. Первый — Никин, второй — общий. А третий — мой. Года два назад я стала собирать различные статьи и заметки о зеркалах. Такое у меня появилось хобби. Кто собирал марки, кто картины, а я — информацию о зеркалах. По крайней мере, это было оргинально. Правда, о своем увлечении я никому не рассказывала. Однако у меня всегда было подозрение, что Ника активно сует свой нос в мой ящик. Но с этим я уже ничего не могла поделать. Не пойман — не вор. Папашка, по-моему, тоже грешил излишним любопытством. Держать все под контролем, поучать — его родная стихия.

Я взяла из ящика темно-бордовую папку. Раскрыла ее. В ней хранилось немало любопытного. Включила ночник, висевший над диваном. И мягкий желтый свет лег на страницы. В основном это были статьи, вырезанные из различных газет и журналов. Я принялась перебирать и перечитывать их.

Издавна зеркала считались проводниками в другой мир. Если всматриваться в зеркало ночью, то собственное отражение начинает казаться волшебным. Оно как бы оживает, обретает душу.

Я задумалась. Я всегда чувствовала с зеркалом непонятную связь. Я любила всматриваться в свое отражение поздно вечером или ночью, когда все уже спали. Передо мной проносились странные образы и видения. Я силилась задержать их в своей памяти, разгадать смысл. Но все было тщетно.

Иногда видения настолько реальны, что не каждый может выдержать их. Тогда лучше не испытывать судьбу и не играть с зеркалами. Иначе — быть беде. Оставьте ваше зеркало на время в покое…

Я снова подошла к зеркалу. Иногда оттуда на меня надвигался настоящий Хаос. Я не знала его названия, примет, очертаний. То была Тьма, внезапно окутывавшая меня, как облако. И тогда меня охватывал дикий беспричинный страх. Настоящий Ужас. Я ждала видение, которое уже неоднократно возникало передо мной в зеркале. Но там не было ничего. Только Тьма. Тогда я командовала себе, словно повторяя слова из пособия по дыхательной гимнастике: дыши глубоко, размеренно… Но страх не проходил… Постепенно в глубине зеркала возникло легкое колыханье. Как волны. Вода… Я понимала, что Тьма оборачивалась Океаном, затоплявшим все вокруг. Мне казалось, что вода подступает все выше и выше к моему горлу. И я сейчас утону, захлебнусь в этой безмолвной воде. И никто даже не услышит моего крика. Когда я пристально всматривалась в темную воду, в ней возникали очертания каких-то белых предметов. Слабые бледные контуры. Как будто бы Невидимый Создатель чертил исписанным мелом на черной грифельной доске. Эти очертания были похожи на легкие облачка. Потом облачка становились все более четкими, яркими. Теперь они напоминали большеголовых рыб… И в этом месте все неожиданно обрывалось. А я стояла с бьющимся сердцем, прижимая руку к горлу, словно задыхаясь…

И в этот раз все было именно так. Я стояла и никак не могла прийти в себя. Пока чей-то резкий женский крик на улице не вывел меня из этого столбняка.

Постепенно я втянулась в работу, и она стала мне даже нравиться. Я была при деле, получала зарплату. А потом случилось и вовсе нечто непредвиденное: я влюбилась. В Вячеслава Александровича.

Нет, нет, в моей любви не было ничего от пошлых намеков, как секретарша соблазняет собственного шефа. Я была далека от этого. Он тоже. Просто каждый раз, когда я встречалась с ним глазами, то поражалась тоске, которая светилась в них. Когда я замещала Ольгу, Викентьев останавливался около моего стола, спрашивал о звонках, письмах. Я отвечала ему. Иногда разговор выходил за официальные рамки. Так, например, однажды глава «Алрота» сказал, что страдает от жары. И даже кондиционеры не всегда помогают. Я подхватила тему, сказав, что в жару я хожу совсем размягченная и плохо соображаю, но тут же осеклась и замолчала. Подумала: вот дура, рассказываю работодателю, что я — работник никудышный. Чуть солнышко посильнее» припечет, и меня уже можно на свалку выкидывать. Мне показалось, что Вячеслав Александрович заметил мою оплошность. По его губам скользнула легкая ироничная улыбка. Я для него была сопливой незрелой девчонкой, не умеющей контролировать свои чувства и эмоции. Он ушел в кабинет. А я чувствовала себя опозоренной. Ляпаю черт знает что, недовольно подумала я про себя. Надо будет купить какую-нибудь книжку по психологии делового общения. Подковаться в этом вопросе, чтобы в следующий раз не попасть впросак. И знать: в каких границах и рамках строить свои взаимоотношения с начальником. Чего можно говорить, а чего — нельзя. Тем более что книг сейчас по этой тематике — завались. Покупай и штудируй.

Все тщательно взвесив и продумав, я поняла, что у меня нет другого пути разузнать о Вячеславе Александровиче и его семье, как втереться в доверие к Ольге и аккуратно расспросить ее об этом. Хотя я прекрасно отдавала себе отчет, что моя задача — не из легких. Ольга была еще та штучка, тертый калач, и голыми руками ее не возьмешь. Здесь требовалась поистине виртуозно-ювелирная работа. Нужен какой-то особый случай, который растопил бы лед недоверия и расположил Ольгу ко мне. А так я была для нее полным ничтожеством и нулем без палочки. Я ломала себе голову и так и эдак, на какой козе подъехать к Ольге, и вдруг случайно услышала разговор сотрудников в коридоре:

— У Оли мать в плохом состоянии, бедняжка, говорят, ей осталось совсем немного. Такая болезнь тяжелая…

Я вспомнила, что в последние дни Ольга ходит вся в себе: злая, сосредоточенная. Вот он, случай, стрельнуло в голове. Лови момент, Аврора. А то потом будет поздно.

Я решила купить большую коробку шоколадных конфет, печенье, организовать чай и пригласить Ольгу. Так я и сделала. Ольга от приглашения не отказалась. Она пришла ко мне в комнату и села на диванчик. Невооруженным взглядом было видно, что она страшно устала.

— Вот, Ольга Алексеевна, — суетилась я. — Вот чай, вот конфеты, а может быть, вы любите печенье с клубничной начинкой…

Я старалась играть недалекую услужливую деваху, которая прекрасно понимает своим куцым умишком, от кого здесь зависит ее благополучие и карьера. К моему чинопочитанию Ольга отнеслась благосклонно.

— Отдохну немного. Пока обеденный перерыв. — Ольга сняла туфли и вытянула ноги. — Устала. Чай. И покрепче. Шоколад я не люблю. От него моментально прыщи вскакивают. Как у юнца в период полового созревания.

Она взяла из вазочки печенье и надкусила его. В электрочайнике забулькала вода.

— Чай готов, — подала я ей чашку чая.

— Спасибо. Садись сама. Попей. Тебе опять меня сегодня заменить придется. Я ухожу часика через Два.

И тут я решилась:

— Как мама себя чувствует?

— Кто сказал? — строго спросила Ольга.

— Случайно разговор услышала в коридоре. Ольга вздохнула.

— Плохо.