Антониева-Сийско-го монастыря на север. Его жена стала монахиней Марфой в Заонежье. Их маленьких детей, Михаила и Татьяну, заключили в Белозерскую тюрьму вместе с тетками: Марфой Никитичной — женой Б. К. Черкасского и Анастасией Никитичной. Главного «преступника», Александра Никитича, сослали к Белому морю в небольшой городок. Там надзиратель по приказу из Москвы отравил узника угарным газом. Михаила Никитича поместили в земляную тюрьму в селе Ныроба около Чердыни, где он вскоре скончался от нечеловеческих условий жизни. Василий Никитич в кандалах был отправлен в Сибирь. Вскоре у него началась гангрена, и он умер в Пелыме в страшных муках. Выжить удалось лишь Ивану Никитичу, но и его состояние было очень тяжелым — от переживаний его разбил паралич.

С конца 1601 по 1602 год в Москву приходили вести о кончине то одного, то другого узника. К братьям Романовым добавились: князь Б. К. Черкасский (умер от заболевания, похожего на проказу), потом — князь И. В. Сицкий (замерз по дороге в место ссылки), его жена Евфимия Никитична (умерла в монастыре от переживаний).

Все эти известия вызывали глухой ропот у знати. Ведь еще совсем недавно Годунов клялся, что никого не будет казнить в течение пяти лет. Однако не прошло и четырех лет, как заслуженные и уважаемые люди из древних родов начали умирать один за другим. Всем стало ясно, что царь Борис вовсе не являлся наследником милостивого и справедливого Федора Ивановича. Он шел по стопам яростного, мнительного и подозрительного Ивана Грозного. Получалось, что Годунов обманул своих избирателей и, следовательно, захватил престол незаконно.

Расправа над Романовыми и их родственниками окончательно оттолкнула большинство представителей знати от Бориса Федоровича. Они уже не желали быть опорой его трона и готовились служить другому, более достойному претенденту на корону.

Возможно, царь догадался о настроениях, распространившихся в российском обществе, и поэтому решил облегчить участь узников. Жене Федора Никитича, Ксении-Марфе, позволили с детьми и родственниками переселиться в село Клин Юрьевского уезда. Там им за казенный счет сшили новую одежду, поскольку прежняя обветшала, и стали выделять достаточное количество продуктов питания: овощей, молока, яиц, мяса. Однако их здоровье было окончательно подорвано: Ксению-Марфу до конца жизни мучили нервные припадки, Татьяна страдала от малокровия, Михаил — от цинги, Марфа Никитична — от заболевания ног.

Судя по всему, мнительный Борис Федорович очень неуверенно чувствовал себя на царском престоле. Ему всюду чудились соперники. Поэтому он не разрешил жениться овдовевшим наиболее знатным князьям Ф. И. Мстиславскому и В. И. Шуйскому. Последнего он вскоре отправил на воеводство в Новгород Великий. Далеко от столицы находились и князья Голицыны: Василий Васильевич — в Смоленске, Иван Иванович — в Пскове, его брат — в Казани. Менее знатным князьям — Щербатовым, Долгоруким, Мосальским, Барятинским, Репниным и Бахтеяровым — приходилось служить в Сибири. За несогласие следовало суровое наказание. Получалось, что служебный рост теперь целиком и полностью зависел от воли царя. Древность рода и прежние заслуги уже не учитывались.

Новшествами Годунова оказались недовольны и дьяки. Им строго-настрого запретили брать взятки. Уличенные в корыстолюбии были обязаны заплатить огромный штраф в пользу казны. Их к тому же публично наказывали: возили по городу на простой телеге с котомкой на шее, наполненной различными подношениями просителей. Однако все это не искоренило взяточничество. Оно стало лишь более изощренным.

Иностранцы, приезжавшие в то время в Россию, отмечали:

«Во всех сословиях воцарились раздоры и несогласия; никто не доверял своему ближнему; цены на товары возвысились неимоверно; богачи брали росты (проценты) больше жидов и мусульман; бедных везде притесняли; друг давал другу в долг не иначе, как под заклад, втрое превышающий занятую сумму, и сверх того брал по четыре процента еженедельно; если же заклад не был выкуплен в определенный срок, то пропадал невозвратно».

Они замечали также пристрастие к иноземным обычаям и одежде, нестерпимое глупое высокомерие, презрение к ближнему, неумеренное употребление пищи и напитков, плутовство и разврат. Все это, как наводнение, разлилось в высших и низших слоях российского общества. Произошло оно при попустительстве царя Бориса, который показывал своим подданным далеко не лучший пример.

Годунов все больше и больше отрывался от тех людей, которые возвели его на престол. Разрешив иноземцам построить лютеранский храм, он восстановил против себя патриарха Иова вместе с православным духовенством. Излишне возносясь надо всеми, оттолкнул знать.

Несомненно, многих возмутило, что царь не захотел породниться с русскими князьями и боярами. Уже в 1599 году он решил выдать дочь Ксению за какого-нибудь иноземного принца. По его заданию дипломаты выяснили, что женихом может стать младший сын шведского короля Густав, брат польского короля Сигизмунда III. Он был изгнан с родины дядей Карлом и проживал в Германии.

С Густавом начали вести переговоры и летом уговорили бежать в Россию, где ему было предложено очень достойное содержание: большой дом в Москве с множеством слуг и роскошной обстановкой, табун лошадей, кареты, еда с царской кухни, много денег на «карманные расходы» и так далее.

Едва ли не каждый день принцу присыпали подарки: драгоценные ткани, украшения, богато украшенное оружие. Однако через некоторое время выяснилось, что Густав не намерен жениться на Ксении. Он пригласил к себе из Германии любовницу (жену хозяина дома, где жил прежде) и стал дарить ей то, что получил от царя. Вскоре содержанка почувствовала себя полновластной хозяйкой в доме принца и стала часто выезжать в роскошных каретах, запряженных породистыми лошадьми, будто она сама была принцессой.

Москвичи заметили это и стали тайком насмехаться и над царской дочкой, и над самим государем. Конечно, доброхоты не преминули донести об этом во дворец. Пришлось Густава лишить всех благ и выслать в Углич. Но от планов породниться с представителями европейских королевских домов Борис Федорович не отказался.

Вскоре дипломаты подыскали другого соискателя руки прекрасной Ксении. Им стал датский принц Иоганн, младший брат короля. В отличие от Густава он был молод, скромен, обладал веселым характером и искренне хотел приноровиться к нравам и обычаям новой страны.

В августе 1602 года корабль с принцем и его свитой прибыл в Ивангород. Там его ждали боярин М. Г. Салтыков и думный дьяк А. Власьев. С большим почетом они проводили его до Москвы, обеспечивая по пути всем необходимым: лошадьми, каретами, удобным ночлегом и хорошим питанием. Во время отдыха и остановок Иоганн встречался с местными жителями, пировал вместе с ними, охотился. Сопровождавшие его приставы каждый день в письменном виде отчитывались перед царем. Они даже подробнейшим образом