Кент, присоединившийся к нам, спросил:

— Вместе выпивали — значит, вы знакомы?

— Выпивали мы по отдельности, — ответил я. — А знакомство у нас шапочное... Адрес капитана Кемпбелл известен? — обратился я к Синтии.

— Она, к сожалению, не на базе жила. Виктори-Гарденс на Виктори-драйв, сорок пятый коттедж. По-моему, я знаю это место: комплекс смежных домов.

— Я позвоню Ярдли — шефу полиции Мидленда. Он раздобудет ордер на обыск и встретит нас там.

— Не пойдет. Это дело семейное, Билл.

— Но мы не имеем права обыскивать дом вне военного городка. Нужен ордер от гражданских властей.

Синтия вынула из сумки Энн Кемпбелл ключи и подала мне, сказав:

— Я поведу машину.

— Вы не имеете права покидать расположение базы без соответствующего разрешения.

Я снял ключ от машины Энн Кемпбелл с цепочки и отдал Кенту вместе с ее сумкой:

— Прикажите разыскать ее машину и выставьте там охрану.

Мы пошли к «мустангу» Синтии.

— Вам лучше остаться здесь, — сказал я Кенту. — Держите все под контролем. А когда надумаете составить отчет, напишите так: «Бреннер сказал, что поедет в полицию Мидленда. Беру ответственность на себя, если не передумаю».

— Ярдли — мужик крутой, — произнес Кент. — Он кому хочешь хвост накрутит.

— Чтобы накрутить мне хвост, ему придется постоять в очереди. — Надо было успокоить Кента, чтобы он не наделал глупостей. — Послушайте, Билл, я должен осмотреть ее квартиру. Надо убрать оттуда все, что может бросить тень на нее, на ее родных, на армию, на коллег и друзей. Логично? Ну, то-то. А после пусть там хозяйничает Ярдли.

По-видимому, он правильно все понял и кивнул.

Синтия села за руль своего «мустанга». Я поместился рядом, бросив напоследок Кенту:

— Я, может быть, звякну оттуда. Не вешайте носа.

Синтия включила первую скорость пятилитрового «мустанга», сделала разворот, и через шесть секунд на пустынном полигонном шоссе она уже выжимала шестьдесят миль в час.

Я прислушивался к рокоту мотора. Мы оба молчали. Потом Синтия сказала:

— Знаешь, мне не по себе.

— Страшная штука, — согласился я.

— Отвратительная! — Она взглянула на меня. — Привык к таким?

— Слава Богу, нет... Да и не часто они случаются, убийства. А уж такое...

Синтия кивнула, потом глубоко вздохнула и произнесла:

— Думаю, я буду тебе полезна. Но не хочу стеснять тебя.

— Не стеснишь. Но у нас всегда остается Брюссель.

— Где?

— В Бельгии. Столица Бельгии.

Ах ты, сучка, подумал я. Мы помолчали, потом она спросила:

— Но почему?

— Почему Брюссель — столица Бельгии, или почему он остается?

— Нет, Пол. Почему ее убили?

— А-а... Вероятными мотивами для убийства, — начал говорить я, — являются корысть, месть, ревность, желание скрыть ранее совершенное преступление или избежать позора и унижения, а также врожденная склонность убивать. Так говорится в наставлении.

— Но сам-то ты что думаешь?

— Как тебе сказать... Если убийству предшествует насилие, то обычно это ревность, месть или же попытка насильника скрыть свою личность. Она, очевидно, знала его или узнала, если он был без маски и не переменил внешность. Однако, — продолжил я, — наш случай похож на убийство из-за полового вожделения, то есть дело рук убийцы-насильника, человека, который получал сексуальное наслаждение от самого убийства, даже не беря ее. Трудно сказать наверняка.

Синтия молча кивнула.

— Ну а ты что думаешь? — спросил я.

Она подумала, прежде чем сказать.

— Ясно, что убийство предумышленное. У преступника был целый набор средств для насилия: палаточные колья, шнур и, очевидно, предмет для забивания кольев в землю. Преступник должен быть вооружен, он знал, что может наткнуться на сопротивление.

— Интересно. Продолжай.

— Преступник неожиданно накинулся на Энн, заставил бросить пистолет, потом вынудил ее раздеться и идти на стрельбище.

— Допустим. Но я стараюсь представить, как ему удалось, не выпуская Энн из рук, вбить колья и привязать ее к ним. Она не из тех, кто легко сдается.

— Ах, это трудно представить, но их могло быть двое. Кроме того, я не спешила бы с выводом, что преступник — или преступники — был «он».

— Да ладно тебе. — В это утро я путался в личных местоимениях. — Почему нет никаких следов борьбы со стороны жертвы и следов жестокости со стороны преступника... или преступницы? Как ты это объяснишь?

Синтия покачала головой:

— Не знаю. Обычно следы жестокости имеются... Но обмотать шею нейлоновым шнуром — это не назовешь дружественным актом, правда?

— Да, но преступник не испытывал к Энн особой ненависти.

— Но и особой любви тоже.

— Как знать... Послушай, Синтия, ты же этим зарабатываешь на жизнь. Тебе приходилось видеть что-нибудь подобное или, может быть, слышать о таком убийстве?

Она задумалась, потом ответила:

— Тут есть признаки того, что у нас называют подготовленным изнасилованием. Нападавший намечал изнасилование. Но мне неясно, знал он Энн или просто проезжал мимо и она оказалась случайной жертвой.

— Нападавший мог быть в форме, вот почему она не приняла мер предосторожности.

— Вероятно.

Я смотрел в открытое окно, вдыхая свежесть росы и тумана, чувствовал, как пригревает мне щеку поднимающееся солнце. Закрыв окно, я откинулся на спинку сиденья, стараясь представить, что предшествовало виденной нами картине, словно пустил кино назад: вот Энн Кемпбелл распростерта на земле и привязана, потом стоит голая, потом идет к джипу и так далее. Многие кадры просто не стыковались. Синтия прервала ход моих мыслей:

— Пол, на форме была нашивка с ее именем, на нательном жетоне значится ее имя. Оно же может быть написано внутри фуражки и ботинок. Возникает вопрос: что общего у пропавших вещей? Ответ: ее имя. Верно я говорю?

— Верно. — Чего только не приносят на вечеринку женщины! И это хорошо. Правда хорошо.

— Выходит, этому мужику нужны были... что? Трофеи? Свидетельства? Сувениры? Во всяком случае, это соответствует психологии подготовившегося насильника.

— Да, но он не взял ни ее белье, ни сумку, — возразил я. — Ты задаешь вопрос: что общего между пропавшими вещами? Отвечаю: все эти вещи — предметы военного обихода, включая кобуру и пистолет. На них, кстати, ее имя не значится. Нет, он не взял предметы гражданского обихода, включая часы и сумку, в которой много вещей с ее именем. Улавливаешь?