— Нет! Хватит! Не надо.

— Где картина?

— Не знаю.

— Врешь, собака!

— Клянусь, не знаю.

Не успел он произнести эти слова, как его истерзанное тело вновь пронзила боль.

— Это второй, — вел счет Гарик. — Осталось восемь.

Вновь и вновь звучали одни и те же вопросы, вновь и вновь раздавались одни и те же ответы. Так продолжалось до тех пор, пока у пленника не осталось ногтей. Когда был вырван последний ноготь, он даже не вскрикнул, лишь слабо застонал. Боль притупилась, стала привычной.

— А ты живучий, — осклабился Шилов. — Но мне спешить некуда, времени у меня много.

Вытерев окровавленные руки куском тряпки, Гарик бережно положил плоскогубцы на прежнее место. Немного подумав, он взял приспособление с винтовым зажимом и толстой стальной струной в форме петли. Проверив крепления, подошел к жертве сзади и накинул петлю на лоб, так, чтобы винт находился на затылке.

— Теперь тебе будет по-настоящему больно, — предупредил Гарик.

Он медленно стал подкручивать винт. Петля затягивалась, струна все глубже и глубже врезалась в кожу. Через минуту появились первые капельки крови. Они потекли по лицу и закапали на мокрую от пота белоснежную рубашку. Еще через минуту кровь хлестала ручьем, заливая глаза, попадая в рот.

— Отдай картину, и он остановится, — подавшись вперед, зашептал Шилов. — Скажи только где, и все закончится. Ну!.. Ты же еще молодой, тебе и тридцати нет. Зачем так рано умирать?!

— У меня ее нет.

— У кого она?

— Я не знаю.

— Врешь! Имя?

— Не помню.

— Гарик, продолжай! — рявкнул Шилов, у него снова начинался припадок ярости. — Скоро твой череп хрустнет, как грецкий орех, мозги брызнут на пол, а я буду по ним ходить. Ты сдохнешь, как крыса, в подвале. И всем будет насрать на тебя. Никто никогда не придет к тебе на могилу. И все потому, что ты козел! Где картина? Имя?!

Его уродливый шрам снова налился кровью, придав и без того жестокому лицу зверское выражение.

— А-а-а. — застонал парень.

Боль сделалась невыносимой. Голова готова была вот-вот расколоться.

— Я. Я хочу сказать. — едва слышно прошептал он.

— Что?! — Шилов вскочил со стула. — Гарик, стой! Он пододвинулся ближе, чтобы лучше разобрать слова. — Ну! Говори!

— Я хочу сказать. Я хочу тебе сказать, что ты можешь поцеловать меня в жопу. Ни хрена от меня ты не узнаешь, — прохрипел пленник. — Ты скорее свою покойную мамочку трахнешь, чем узнаешь от меня, где картина.

Собрав остатки сил, он кровью плюнул в изумленное лицо авторитета.

— На!.. Подавись моей кровью.

Гарик, телохранитель и даже второй пленник замерли от неожиданности. Затаив дыхание, они с ужасом смотрели, как побледнело лицо Шилова. Он стер рукой кровавую слюну и обвел всех присутствующих безумным взглядом.

— Падла!.. — заскрежетал он зубами.

Схватив лежавшую среди инструмента стамеску, он накинулся на парня, с остервенением нанося яростные удары в область сердца, в живот, грудь. Это произошло в сотые доли секунды. Никто не успел даже пошевелиться.

Руки и дорогой костюм авторитета были залиты кровью, но он не замечал этого, продолжая колоть, колоть, колоть. Несчастный умер, а он все еще терзал его тело.

— Босс, хватит.

Громила обхватил Шилова сзади руками и оттащил от убитого.

— Пиджак мне испортил. Новый пиджак! — обретя дар речи, сокрушенно произнес тот.

— Шило, ты его заколол. Какого черта! — в голосе Гарика слышалось разочарование.

— У меня все под контролем.

— Но мы ничего не узнали.

— Плевать! Есть еще один, — Шилов бросил на паренька в камуфляже взгляд, не предвещающий ничего хорошего. — Я уверен, он не захочет повторить глупость дружка.

— А что делать с этим? — Гарик кивнул на окровавленное тело.

— А ты как думаешь? Не похороны же ему устраивать! Кинь в бетон, пусть червей кормит.

Зрелище пытки, ее кровавый финал привели паренька в полное смятение. Мысли смешались у него в голове. Страх парализовал сознание, лишив способности рассуждать здраво. Он понимал лишь одно: если будет молчать, страшной и мучительной смерти не избежать. В этот момент он предпочел бы провалиться сквозь землю, повернуть время назад. Как он теперь сожалел, что согласился на подобную авантюру! Как винил себя за жадность! Не нужно было шантажировать Шилова. Ведь знали, какой он психопат. Отдали бы сразу то чертово полотно, получили бы деньги и теперь наслаждались бы жизнью.

«А может, еще не все потеряно? — с надеждой подумал он. — Он же обещал. Я ему все расскажу, выдам картину, а он меня отпустит. Может, и деньги заплатит.» Как хотелось ему в это верить! Как хотелось надеяться! Вернуться домой, увидеть родителей, любимую девушку и. забыть.

— М-м-м. — замычал он, отчаянно извиваясь и пытаясь подняться на ноги.

— Что? — склонился над ним Шилов. — Хочешь мне что-то сказать? Да?

Его взгляд теперь уже не казался парню таким пугающим, а даже немного участливым. Или ему это только показалось?

Шилов сорвал клейкую ленту с губ пленника.

— Говори!

— Я скажу. Скажу. Все скажу. Все. — умоляюще глядя на авторитета, заговорил парень.

— Вот и молодец. Я с самого начала понял: ты намного сообразительнее своего приятеля. Ты далеко пойдешь. Мы с тобой и дальше будем работать вместе. Мне нужны умные люди. А то, знаешь, — перейдя на шепот, доверительно произнес Шилов, — вокруг одни придурки.

Он кивнул в сторону телохранителя.

— Ты меня понимаешь?

— Да.

«Мы будем с тобой работать дальше.» — эхом отозвалось в голове парня. С ним будут работать дальше! Значит, его не убьют! От осознания этого его охватило радостное возбуждение. Он приободрился.

— Так где картина? — вкрадчиво спросил Шилов.

— В Кузнецке на железнодорожном вокзале, в камере хранения.

— Номер?

— Двадцать один.

— Шифр?

— Б. Двадцать три. — парень наморщил лоб. — Двадцать три один восемь.

— Вот и отлично! — похвалил его Шилов. — Но какого черта вас туда занесло?

— У Гвоздя там мать живет.

— Гвоздь — это третий?

— Да. Он гастролер, спец по сигнализации.

— А где он живет?

— Не знаю. А зачем он вам? Он тут ни при чем!

Взгляд Шилова похолодел.

— Я, честно, не знаю. Клянусь! Мы никогда об этом не говорили. Майкл знал.